Мы возвращаемся к непростой ситуации, которая происходит в Национальном театре Республики Адыгея имени И.С. Цея, и предлагаем читателям интервью с уже бывшим главным режиссером театра Тимуром Исуповым.
– Тимур Асланович, как бы вы описали ситуацию в национальном театре имени И.С. Цея? Ведь там, насколько мне известно, происходят странные вещи: запрет спектаклей на русском языке, отмена хорошо зарекомендовавших себя постановок, увольнение сотрудников по надуманным мотивам…
– Вы сейчас точно озвучили то, чем сегодня живет коллектив. Топорным способом избавились от меня, а до этого был уволен бывший руководитель Касей Хачугогу, якобы по собственному желанию, но мне в это верится с трудом. Сейчас, насколько мне известно, творческая команда, с которой он работал, также подвергается всяческим гонениям. Но как мне кажется, все эти негативные изменения исходят от высшего руководства.
– Вы намекаете на министра культуры региона? Ни для кого не секрет, что Юрий Шумафович Аутлев – человек из сферы финансов, а потому далек от театрального искусства…
– Увы, так оно и есть. С одной стороны, мне понятно, почему именно он занял кресло министра. В последние годы очень большие деньги поступают в культуру Адыгеи. Это и строительство домов культуры, и реконструкция памятников архитектуры, которые есть на территории республики, это и капитальный ремонт музеев и библиотек и так далее. Для того чтобы поддерживать регионы, федеральный центр выделяет немалые средства на всю инфраструктуру. Поэтому кандидатура финансиста и экономиста в данном случае понятна. С другой стороны, не всякий хороший «кассир» и «счетовод» может стать хорошим министром культуры. Мне кажется, если идешь в отрасль, то нужно ее изучить, видеть хотя бы в общих чертах – особенности, отличия, нюансы, нужно узнать, с кем предстоит работать… проще говоря, нужно понять тему, которую тебе придется развивать как минимум несколько лет.
В одном из интервью наш министр на вопрос, как ему работается в совершенно новой для него сфере, ответил: «Это, безусловно, новый опыт для меня. В некотором смысле личный вызов». Видимо, дуэль с культурой приняла серьезный оборот, и кто кого одолеет, думаю, мы скоро увидим.
– Рекомендации министерства привели к тому, что из репертуара изымаются постановки на русском языке. Как это может сказаться на посещаемости?
– Иначе как спекуляцией и двуличием все происходящее, я назвать не могу. Понимаете, не все спектакли на русском языке были удалены из репертуара. Остались детские постановки... Именно детям, то есть наиболее уязвимой категории в отношении знания родного языка, псведопатриотически настроенные функционеры демонстрируют спектакли на русском языке. Но на титульной странице афиши пишут, что мы работаем на адыгейском языке…
Например, есть детский спектакль «Нартмэ ядышъэ бгырыпх» в постановке режиссера И. Нагоя, который мы специально создавали на адыгейском с целью приобщения юных зрителей к языку через сказку и игру. Однако этот спектакль не идет, он заброшен и забыт, потому что не все видят возможности на нем зарабатывать, а дарить его детям просто так, видимо, не очень хочется. Вот вам и двойные стандарты.
И, конечно, не говорящие на адыгейском языке зрители больше не смогут прикоснуться к прекрасному, так как переводного оборудования нет. К сожалению, эти спекуляции на почве языка уже не первые. И каждый раз мне непонятно, почему наше преимущество и гордость – двуязычие подвергается гонению, почему мы должны себя лишать возможности использовать весь диапазон профессиональной палитры. Растерять нарабатываемую годами театральную аудиторию легко, а сохранить и влюбить зрителя в себя – очень трудно. Наши же чиновники к этой теме совершенно равнодушны, они не мыслят подобными категориями.
– Расскажите о вашем увольнении, которое похоже на спецоперацию. Когда вы поняли, что противостояние с высшем руководством зашло за ту грань, откуда нет возврата?
– В тот самый момент, когда началось преследование меня в служебном поле. Я пытался найти контакт с нынешним исполняющим обязанности руководителя театра, не обольщаясь, понимая, что скорее всего он лишь исполняет приказы сверху. Я считаю, что директива была проста – избавиться от Исупова. Тем не менее я до конца был честен и работал, несмотря на то что меня полностью блокировали, лишили всякой служебной информации и возможности ее получать. Писал служебные и докладные записки, призывая к общению, к прекращению преследования меня, просил разъяснить мои обязанности в новых условиях, но мне не ответили ни на одно из моих обращений, и не было предпринято попыток связаться со мной. Тогда понял, что это абсолютно тупиковый путь, что меня тихо уволят. Я вышел в инстаграм и придал публичную огласку происходящему, чтобы мои преследователи понимали, что просто так я не сдамся и придется уничтожать меня показательно, устроив своеобразное назидательное «шоу».
– Ощущаете ли вы понимание со стороны ваших коллег?
– Конечно. Меня поддерживают те люди, которые действительно хотят работать. Понимаете, сейчас коллектив раздирают внутренние противоречия и возникшие внутри группировки. Я неоднократно говорил о том, что за всеми этими передрягами и личностными разборками из театра ушла профессия. Каждый раз пытаюсь вернуть людей именно к профессиональной составляющей, побудить их посмотреть на театр так, как положено. Но кто-то запуган, кто-то просто «берет под козырек» и выполняет приказы, кто-то устал от «вечных склок»… А театр тем временем находится в катастрофическом положении, и перспектива полного его падения вышестоящее начальство, видимо, мало волнует.
– Кстати, мы уже видели, к чему приводит такая кадровая политика. Чего стоит только пример Абхазского драматического театра имени С.Я. Чанба, существующего сегодня без всякого художественного руководства. Неужели и ваш театр ждет такая же участь?
– Подобная перспектива может стать реальностью, если не выстроить правильную профессиональную работу. Я не представляю как при нынешнем руководстве могут создаваться достойные спектакли, так как настоящее искусство и вдохновение приходят только на подготовленную профессиональную почву.
– В одном из своих видеообращений вы сравниваете сложившуюся ситуацию с Бромбергским процессом. Тогда осужденные черкесы отстояли свою правоту и были освобождены от наказания. Какова ваша перспектива в борьбе, в общем-то, за правду?
– Несмотря на то что определенные круги пытаются из меня сделать негодяя и циника, я абсолютно верю в торжество здравого смысла. В своих размышлениях возвращаюсь к одной из любимейших пьес Евгения Шварца «Дракон», которая для меня сегодня как никогда актуальна, вспоминаю слова Садовника в финале: «Но будьте терпеливы, господин Ланцелот. Умоляю вас – будьте терпеливы. Прививайте. Разводите костры – тепло помогает росту. Сорную траву удаляйте осторожно, чтобы не повредить здоровые корни. Ведь если вдуматься, то люди, в сущности, тоже, может быть, пожалуй, со всеми оговорками, заслуживают тщательного ухода». Вот в это я и верю. Верю в то, что мы вернемся и будем залечивать раны, постепенно возвращаясь к нормальному труду и творчеству.
