«Гроза» стала закономерным этапом деятельности Даниила Безносова в театре: новый спектакль сумел объединить драматизм (который нащупывал себе путь в «Зимней сказке») с гротеском и юмором (отметившими яркую «Ночь любовных помешательств»).
«Гроза» разразилась на краснодарской сцене не впервые: лет двадцать назад в театре драмы спектакль по этой пьесе ставил Владимир Рогульченко. И водное пространство в «Молодежке» уже было: тот же Рогульченко в постановке по «Преступлению и наказанию» заполнил подмостки водой, подстерегавшей героев, как темная глубина бессознательного.
«Гроза» Безносова не просто нависает над потоком, она в него окунается. Созданное Настей Васильевой грозное пространство сосредотачивает действие на платформе, окруженной темными водами: и будет знойная стирка, и пойдет дождь, и Катерину будут искать между плавучих бревен, двигая их баграми. Режиссер приблизил конфликт к зрителю — в том числе буквально: зрители, со всех сторон окружающие площадку, сидят прямо у воды. Метафорическая Волга, как безвыходный хронотоп, определит два главных качества спектакля: русскость и страсть.
Ненавязчивый перебор гармони (композитор Артем Тульчинский), стилизованные платья, сапоги, картузы… Место важнее, чем время: сюжет о русской косности и попытках противостоять ей оказывается вечной историей. Ведь это все о нас сегодняшних: и созависимые отношения матери и сына, и провинциальная боязнь столичных новшеств — «последние времена!» Толерантность тоже традиционно не в чести: «Ты что, татарин? Да ты езуит!» Для старых бар и хитроватых «странниц» бесовская суета — синоним всего нового, самого развития и науки. «Да за эти слова тебя к городничему надо!» — кричит барин изобретателю, утверждающему, что гроза — это электричество; чем не оскорбление чувств верующих.
Страсть, кипящую в подтексте «Грозы», режиссер выпускает на свободу: здесь и пьянство, и материнская любовь, и влечение выписаны яркими красками, телесны, ощутимы. И в то же время любовные сцены сделаны тонко, изысканно — так лучом света стоит Катерина на краю лодки-ложа.
Взяв в работу один из самых известных текстов русской драматургии, Даниил Безносов сумел отказаться от предвзятых оценок, от сатиры и однозначных трактовок «темного царства». Каждый герой здесь оказывается не равен школьному о нем представлению — и почти каждый, как ни странно, вызывает сочувствие.
На главную роль режиссер выбрал молодую актрису Полину Шипулину. И выбор этот оказался удачным. Ее простоволосая, с тяжелым взглядом Катерина совсем не бестелесна (за весь спектакль она так и не повяжет платок, символ смирения). Она до предела здешняя, земная, и ее мечты — не признак тургеневской барышни, а проявление полноты ее природы. Она покоряет Бориса не красотой, а энергией натуры — твердым взглядом, тембристым бархатным голосом, страстным желанием вырваться из окружающей серости: хоть в молитву, хоть в полет над Волгой.
Палитра спектакля нарочито приглушена; и только один персонаж здесь в красном — сумасшедшая барыня (Людмила Дорошева), наделенная каким-то страшным уродством и остовом зонтика. Она страшный двойник Катерины, которая в сцене признания окажется точно в таком же алом платье.
Кабаниха (Светлана Кухарь) оказывается не бой-бабой, а скрытым, подколодным диктатором, гиперзаботливой матерью, обаятельной и коварной соперницей, повергающей Тихона (Александр Теханович) в неразрешимый конфликт, когда жена оказывается вдруг «милее матери»! Несколько утрированный образ Тихона — иллюстрация к целой энциклопедии комплексов. Ясно, почему Катерину привлекает Борис (Алексей Замко): его герой в белом костюме столь явно противостоит окружающей среде. Но слишком изыскан оказывается он с его белоснежным платочком, слишком боится замараться.
Другой тип любви представлен в паре Вари (Евгения Стрельцова) и Кудряша (Александр Киселев). Скромная девица в платочке оборачивается почти русалкой; их «животные» игрища придают спектаклю мифологическое измерение, и их побег выглядит как избавление.
По-своему обаятельным получится Дикой, очередной портрет в галерее самодуров Анатолия Дробязко: этот косный бесчинствующий диктатор все же вызывает в своей пьяной исповеди какое-то человеческое понимание. Его естественный антагонист Кулигин (Дмитрий Морщаков) явно родился не в том месте и не в то время, и представленный в его лице прогресс безнадежно далек от реализации.
Убедительно и метафорично заканчивается судьба Катерины: ласково поминая могилку и цветочки, героиня уходит за пределы видимости. И лишь один звук придает жути: как по звену, брякая, опускается в воду ржавая якорная цепь. Когда же героиню найдут, Кабаниха вдруг начнет гладить ее лицо, бесконечно, пристально вглядываться в него: что она в Катерине внезапно увидела? Может быть, и себя?..
Даниил Безносов обратил энергию текста Островского в современный театральный дискурс и, кажется, нашел способ, как ставить классику, не иллюстрируя ее, а пересоздавая. Сбросив наледь критического глянца советской эпохи, «Гроза» в «Молодежке» вышла живая, кипучая, телесно-подлинная.
