Послужной список
Наступила пора следующего редактора «Кубанских областных ведомостей» Евгения Дмитриевича Фелицына – фигуры настолько многогранной, что даже энциклопедия затрудняется в определении всех сфер его деятельности. Член Московского и Русского археологических обществ, выдающийся кубанский историк, статистик, общественный деятель. Имя его носит Краснодарский историко-археологический музей, основанный им еще в 1879 году.
Полистаем послужной список Фелицына, так как этот документ – и шедевр бюрократического искусства, и занимательнейший реестр людских судеб. Списки эти переписывались, дополнялись, но, что самое важное, велись дотошно и пунктуально.
Итак, Евгений Дмитриевич Фелицын родился 5 марта 1848 года, родом «из потомственных почетных граждан Ставропольской губернии», вероисповедания православного, воспитывался в Ставропольской губернской гимназии, являлся кавалером ордена Св. Станислава 3-й степени и был награжден медалями: серебряной медалью за покорение Западного Кавказа, темно-бронзовой медалью в память войны 1877 – 1878 годов и крестом за службу на Кавказе.
Жалование его за 1881год составляло 549 целковых, да квартирных еще 48 рублей. Отдельно в послужном списке отмечалось «прохождение службы».
13 апреля 1864 года «в службу вступил унтер-офицером с выслугой 3-х лет (33-х месяцев за рядового) в 14 пехотный Ставропольский полк», прибыл в полк 1 мая, а в декабре того же года «уволен в отставку без именования воинским званием».
Прошло ровно три года, и в декабре 1867 года «определен вновь на службу в 76 Кубанский пехотный полк», чтобы в июле 1869 года быть «командированным в Тифлисское пехотное юнкерское училище».
Учеба в училище определила дальнейшую карьеру. И приказом по Штабу Военного Кавказского округа от 2 июня 1871 года Фелицын «переименован в портупей-юнкера», а «Высочайшим приказом 1872 года октября двадцатого дня произведен в прапорщики».
В сентябре 1875 года он становится хорунжим, а в октябре «по распоряжению начальства прикомандирован к Войсковому штабу для письменных занятий».
Через пару лет мы встречаем его в должности исполняющего обязанности старшего адъютанта Баталпашинского военного отдела.
Известно из послужного списка также, что был Евгений Дмитриевич холост, имущества не имел, взысканиям разного рода не подвергался, «в походах и делах против непокорных горцев находился».
Поход на Сухум
Мирная жизнь в Кубанской области прервалась с началом русско-турецкой войны в апреле 1877 года. В мае турецкий десант атаковал Сухум, и Фелицын был прикомандирован к сборному Хоперско-Кубанскому полку в составе знаменитого Марухского отряда. Как вспоминал сам
участник похода есаул Фелицын: «Марухский отряд, быстро сформированный в Кубанской области для наступательных действий в Абхазию и преимущественно в Сухум, начал собираться в назначенном месте, близ станицы Кардоникской к 25 июля. Известно, что еще в мае месяце высадился на берег и укрепился в Сухуме сильный турецкий десант, с которым отряд генерала Алхазова в течение мая, июня и июля месяцев имел уже ряд перестрелок и несколько серьезных дел. Марухский отряд получил свое название по имени перевала Марух, чрез который он должен был совершить свое движение в Абхазию».
Далее события разворачивались стремительно: «30 июля командующий войсками Кубанской области и Черноморского округа генерал-лейтенант Кармалин прибыл к месту расположения отряда, произвел ему смотр и, оставшись доволен молодецким видом войск, поздравил их с походом. На небольшой полянке за Эстонским поселком, у подошвы подъема на хребет, замыкающий течение реки Марухи с левой стороны, войска отряда построились в каре для выслушивания напутственного молебствия. Священник 149 пехотного Черноморского полка по окончании богослужения произнес напутственное слово. На пути движения отряду предстояло встретить неимоверные затруднения.
На расстоянии более 150 верст, т.е. почти до самого Сухума, приходилось идти по совершенно безлюдной, чрезвычайно пересеченной местности, отличающейся дикой природой, где на каждом почти шагу обнаруживается полное отсутствие всякой культуры. Тропа, означенная на пятиверстной карте, в действительности не существовала; нельзя было отыскать даже и при-знаков ее. Опытные проводники-горцы недоверчиво качали головами, посматривая на движущиеся колонны. У кубанских черкесов с незапамятных времен Марухский перевал считался, не без основания, самым трудным; его всегда избегали и для сообщения с Абхазией избирались другие проходы чрез главный хребет».
Хроника боевых действий и комментарии к ней были таковы: «Марухский отряд, бесспорно, совершил замечательный в военной истории войн поход и оставил по себе много поучительного, когда будут обнародованы подробные сведения о движении его к Сухуму».
Погода же оставляла желать лучшего – холод, сырость, затяжные дожди. Ночевать приходилось на снегу и без дров.
«14-го августа началось движение к Сухуму. При этом обнаружилось, что турки прекрасно защитили город со стороны Гуамского ущелья, соорудив впереди несколько рядов ложементов, волчьих ям и т.п. приспособлений новейшей фортификации. 18-го августа, с 12-ти часов дня, Марухский отряд завязал усиленную перестрелку с турками. С наступлением темноты перестрелка прекращена и войска наши, оттеснив неприятеля назад к батареям, заночевали в занятых ими ложементах, так как на другой день предполагалось общее наступление соединенных отрядов: Ингурского, Сочинского и Марухского. В деле 19-го августа Марухский отряд потерял 7 человек ранеными. 20-го, с рассветом, передовые части отряда вошли в Сухум, настигая оставшиеся в городе турецкие войска, которые торопились садиться на суда, стоявшие на рейде. Главные силы неприятеля, как полагают многие, оставили город еще ночью. Со вступлением в Сухум отрядов, турки быстро снялись с якоря и направились к своим берегам. Отплывая, они пустили с броненосцев на берег несколько бомб, не причинивших никакого вреда нашим войскам.
Сухум перешел в наши руки в крайне печальном виде: все дома были разрушены вконец, сады истреблены, тысячи буйволиных трупов с содранною кожею загромождали улицы и наполняли воздух невыносимым смрадом».
В послужном списке Фелицына сохранилась лишь краткая запись: «В составе Марухского отряда при движении в Сухум с 4 августа по 18 сентября 1877 года. Ранен и контужен не был».
Лицо газеты
С 1878 года Фелицын был прикомандирован к войсковому штабу Войска Кубанского. Сверх прямых обязанностей по распоряжению начальника Кубанской области был также «исполняющим делами Секретаря Екатеринодарского женского благотворительного общества», «исполняющим делами Секретаря Кубанского областного Статистического комитета» и даже «делопроизводителем Комитета по истреблению саранчи в Кубанской области».
Но работа в печатном органе – на первом месте. Став в июне 1879 года редактором местной газеты, Фелицын сразу же включился в давний спор о достоинствах и недостатках официальной прессы: «Громадное большинство читающей публики не знает программы губернских и областных ведомостей, и потому все отзывы и мнения о недостатках, и проектируемые улучшения относительно внутреннего содержания ведомостей и направления их почти всегда оказываются неосновательными и неосуществимыми. Это происходит от того, что известная часть общества, о которой идет здесь речь, смотрит на официальный орган печати как на частную газету, т.е., выражаясь точнее, желает, чтобы наши ведомости поставили себе задачею быть полным выразителем интересов, нужд потребностей края, чтобы деятельность их направлена была к всестороннему и правдивому обсуждению текущих событий и вопросов, в данный момент занимающих и волнующих общество.
Не подлежит, конечно, никакому сомнению, что такого рода требования, определяющие назначение периодической печати, были бы справедливы по отношению к частным изданиям, программа которых позволяет или в большей, или меньшей степени отвечать запросам читающей публики в этом направлении. В заключение нам остается снова повторить, что улучшить внутреннее содержание ведомостей, сделать их интересными для читающей публики и отвечающими цели своего предназначения всегда являлась для нас предметом самых серьезных попечений и заботливости».
Фелицын резко возражал против призывов одного из оппонентов превратить областные ведомости в сатирический листок: «В программу издаваемой газеты автор находит полезным включить типы и характеры тех героев Гоголя «Мертвых душ», имена которых глубоко запечатлелись в сердцах наших соотечественников и которых легко встретить в нашем обществе. Подумаешь, какая блестящая будущность предстоит «Кубанским областным ведомостям», когда из-под пера преобразователя местного органа начнут выступать на сцену Чичиковы, Ноздревы и Собакевичи! Любопытно, с каким искусством наш екатеринодарский художник возьмет в руки палитру, кисть и краски и станет изображать самобытные картины!»
Судебный иск и его последствия
В статье, посвященной пятидесятилетию «Кубанских областных ведомостей», Борис Митрофанович Городецкий писал: «1883-й год для «Ведомостей» начался печально: редактор их – Е. Д. Фелицын был привлечен к суду по обвинению в преступлениях, предусмотренных ст. 1039 и 1033 уложения о наказаниях, т.е. по обвинению в диффамации.
Случай привлечения к судебной ответственности редактора правительственного органа – настолько редкое явление и сам по себе так любопытен, что мы позволяем себе остановить на нем внимание читателя. Обвинение Фелицына возникло по двум жалобам: и. д. приемщика Анапского почтового отделения – А. Якубовича и кандидата Новороссийского университета – П. Демьяновича.
Первый из них счел себя обиженным сделанной в корреспонденции из Анапы, напечатанной в № 12 «Ведомостей» за 1881 г., характеристикой его деятельности по приему и выдаче корреспонденций, а второй жаловался на то, что в № 14 той же газеты, в корреспонденции из ст. Лабинской были сообщены неверные и оскорбительные для него слухи и что присланное им опровержение не было своевременно напечатано в газете.
Фелицын на суде защищался сам и, не устраняя себя от ответственности, просил только иметь в виду, что в данном случае вина его заключается лишь в сочувствии идеям бывшего начальника области ген. Кармалина, заботившегося о водворении порядка и законности в действиях подведомственных ему лиц, и что избранный им путь обращения к помощи местного официального органа печати, как средству призыва общества к участию в осуществлении высшей власти, нисколько не противоречит тем началам, какие проведены были в известном циркуляре бывшего министра внутренних дел графа Лорис-Меликова.
По просьбе Фелицына на суде читались и вышеприведенные нами, в высшей степени характерные, «заявления» ген. Кармалина. Дело это кончилось, как известно, приговором Тифлисской Судебной Палаты, которым Фелицын был подвергнуть денежному взысканию в размере 25 руб.
Весь этот процесс отрицательно отразился на самой газете; она значительно как-то поблекла и с конца 1883 г., в течение всего следующего года, в ней замечается отсутствие самостоятельных статей, большая часть материала газеты состоит уже только из официальных отчетов и извлечений из «всеподданнейших отчетов начальника области».
В целом же период редакторства Фелицына, продолжавшийся до 23 сентября 1892 года, виделся Городецкому периодом «упорядочения газеты».
Наследие редактора
Сохранилось в краевом архиве и дело под печальным названием – «О смерти войскового старшины Фелицына». Начато 12 декабря 1903 года и окончено 21 февраля 1904 года. Начинается оно телеграммой, посланной из Тифлиса начальнику Кубанской области: «Покорнейше прошу сообщить, какого числа скончался председатель комиссии Фелицын. Примите меры к сохранению дел и бумаг комиссии».
Ответ последовал на следующий день: «Фелицын умер 10 декабря, меры охраны имущества приняты. Генерал-лейтенант Малама».
А все имущество Евгения Дмитриевича заключалось в огромном количестве собранных им архивных документах – домов не нажил, состояния не скопил. Как писал Василий Шамрай, ученик и последователь Фелицына:
«При разборке архивных дел Фелицыным руководили две идеи: требование программы деятельности Археографической Комиссии и любовь к Кубанскому войску области».
