Карьерная идиллия
О чем мечтал в 1891 году 25-летний юрист? О службе беспорочной, чинах скорых да о женитьбе выгодной. Диплом первой степени давал Семену Васильевичу Руденко право на мечты.
И они сбывались. Неплохое место помощника секретаря в судебной палате Вильно. Первый классный чин. Недавний выпускник Новороссийского Императорского университета — уже коллежский асессор. Вот и генеральская дочь Машенька Юрьева согласилась связать судьбу с подающим надежды чиновником. В январе 1893 года сыграли свадьбу, и вскоре счастливый отец нянчил крохотную Наташу.
Но в Вильно карьера не заладилась. Чины стоило искать в Сибири. В 1894 году Руденко уже в Иркутске на должности судебного следователя. Два года спустя — товарищ губернского прокурора.
Руденко был честен. Взяток не брал, работал до ночи. Правда, всегда не хватало денег. Приходилось подрабатывать. В свободное время читал курс права в местных училищах. Платили копейки. Дочка болела, супруга сетовала на судьбу и просилась в Европу. Пришлось добиваться перевода в Аренсбург, что под Ригой. Должность комиссара по крестьянским делам не прокурорская, но и Лифляндия — не Сибирь.
Мария Михайловна успокоилась, а Семен Васильевич с головой ушел в работу. Исправно выезжал по уездным делам. Ждал своего шанса.
И час настал.
Начальник Кубанской области искал подходящую кандидатуру на должность правителя своей канцелярии. В министерстве услыхал про Руденко и положил глаз на усердного чиновника. Летом 1898 года последовало заманчивое предложение.
Чиновник на пяти стульях
Должность правителя канцелярии — неплохая перспектива для служебного роста. А свое дело Руденко знал досконально. Энергичный, трудоспособный, прекрасно разбиравшийся в хитросплетениях законов, он обнаружил настоящий административный талант.
Начальник области не мог нахвалиться. Семен Васильевич секретарствовал в областном статкомитете и областном присутствии по городским делам. Заведовал промысловым налогом. Стал директором попечительного комитета о тюрьмах.
Но не все радовались успехам чужака. Шептались по углам — сидит, мол, на пяти стульях. Деньги его считали, хоть и небольшими были оклады. В год со всех пяти мест — что-то около 7000 рублей. Вдвое меньше, чем у мало-мальски приличного адвоката или нотариуса.
На разговоры за спиной Семен Васильевич внимания не обращал. Тянул тяжеленный чиновничий воз. Исправно получал чины. Дошел до коллежского советника. Да и награды не обходили стороной. Станислав 3-й степени, а там и Анна 2-й.
Редактор поневоле
Дела шли неплохо. В 1901 году пришлось заменить редактора «Кубанских областных ведомостей».
Подходящая кандидатура никак не находилась, и начальник области вновь обратил свой взор на примерного чиновника.
Не стал перечить Семен Васильевич. Редактор так редактор — «до приискания нового, чтобы не допускать перерыва издания». Хотя никогда журналистикой не занимался, да и от прочих должностей никто не освободил.
Усвоил Руденко редакторские премудрости, да и остался в газете. Звезд с неба не хватал, но четко знал одно. Газета — орган официальный. Ей должно защищать власть и искоренять крамолу.
Скучноватая газета. Объявления, постановления, распоряжения. Немного местной хроники, сообщения из столицы, перепечатки из центральных изданий. Изредка — редакционные статьи. Но и читали «Ведомости» по необходимости. Ведь других местных газет в Кубанской области простонапросто не было.
Зато лучшего редактора администрация и желать не могла. Убежденный монархист, Руденко жестко проводил государственную линию. Боролся с надвигавшейся смутой. Поддерживал правые движения. Газета — продолжение чиновничьей службы. Возможность отстаивать идеалы, в которые искренне верил.
Кубанский фон Плеве
1905 год. По стране прокатилась волна забастовок и стачек. Пришли в движение левые партии. Общество раскололось. Заговорили об «освободительном движении». Радикализм стал модой.
Всеми силами пытался Семен Васильевич обуздать революцию. Сменялись начальники области. Он оставался неизменен. Кубанский фон Плеве — так называли его. Кто с ненавистью, кто с уважением.
«Кубанские областные ведомости» призвали к «крестовому походу» против либералов и смутьянов. Редактор искал опору для покачнувшейся монархии. Помог создать местный «Союз русского народа». Нажил врагов.
В вину ему ставили многое. Октябрьские погромы 1905 года. Разгоны демонстраций. Аресты. Травлю только что появившихся частных газет. Зажим свободы слова. Публичные выпады против левых.
Обвинить в неискренности не могли. Руденко стоял на страже закона, которому поклялся служить. Как мог сдерживал смуту.
Но когда убивают великих князей и министров, трудно сдержать эмоции. Страна обезумела. Стреляли эсеры, взрывали адские машины анархисты.
Черная метка
У Семена Васильевича стали сдавать нервы. Врач поставил диагноз — «неврастения, развившаяся на почве переутомления». Летом 1905 года — вынужденное лечение на водах. Не помогло. Преследовали головные боли.Еще один отпуск. Служба. Редакторские дела. Поездка в Петербург весной 1907. Не покидало дурное предчувствие. Стал подумывать о переводе. Не хотелось возвращаться в Екатеринодар. Дал телеграмму о том, что задерживается.
Но вернуться пришлось. Наступало убийственное лето 1907 года. Страшным и странным было оно. Жуткая жара сменилась июльским снегом. Бушевали страсти. Лилась кровь. Каждую неделю — громкие политические убийства. Дерзкие грабежи анархистов. Штурм областной тюрьмы. В екатеринодарском трамвае застрелен помощник полицмейстера. Убит городовой. Смерть настигла помощника пристава. Сыпались анонимные угрозы. Смертные приговоры обещали привести в исполнение, если редактор не прекратит свою деятельность.
Угрозы не могли запугать Руденко. Публикации продолжались. Идя на работу, редактор демонстративно не брал с собой револьвер. Подчеркивал презрение к террору. Правда дома, при каждом звонке рука тянулась к оружию. Не хотел, чтобы убили на глазах у семьи.
«Клянусь Вам, — сказал он накануне смерти одному из сотрудников, — что самое святое, для чего я живу, — это моя семья, и несмотря на опасность, что она лишится меня, я не могу оставить и не оставлю службы до конца — несмотря ни на какие угрозы».
Роковое утро
В роковое утро 21 сентября 1907 года Семен Васильевич Руденко шел в статистический комитет, что на углу Красной и Штабной (ныне — Комсомольской). Неизвестный следил за ним, следуя по пятам. Когда Руденко поднялся на крыльцо, убийца догнал его и выстрелил из браунинга в затылок. Пуля застряла в шейном позвонке. Руденко упал. Но через секунду поднялся.
Киллер профессионально и хладнокровно добил жертву. Два выстрела в живот, один в ногу. И только потом бросился бежать по Красной к Крепостной площади. Добежав до Армянской церкви, убийца перемахнул через забор, выстрелом остановил бросившегося наперерез сторожа и ушел к Карасуну. Там его след и затерялся. На церковном дворе осталась лишь смятая фуражка.
Смертельно раненного Руденко доставили в войсковую больницу. Морфий и кислород продлили жизнь на четыре часа. Он был в сознании. Отвечал на вопросы. Убийцу не знал. Последняя фраза — «сохраните портфель, в нем важные бумаги».
Листовки на кладбище
Убийство Руденко получило широкий резонанс. 23 сентября траурный кортеж в сопровождении сотни казаков и полуроты солдат при двух оркестрах, исполнявших поочередно похоронные марши, медленно следовал от собора к кладбищу.
На кладбище — проникновенные речи, цветы, слезы, венки. Но похороны Семена Васильевича не стали актом примирения. Все заметили, что венка от городской управы не было. Представители ее тоже отсутствовали. Подчеркивали оппозиционность.
Террористы использовали похоронную процессию для революционной пропаганды. Ответственность за убийство взяла партия эсеров. От ее имени на соборной площади и на кладбище разбрасывались листовки:
«Северо-Кавказский Областной Комитет партии социалистов-революционеров доводит до всеобщего сведения, что членом летучего боевого отряда Северо-Кавказской области П. С. Р. приведен в исполнение 21 сентября приговор над правителем областной Кубанской канцелярии г. Руденко».
«К сведению убийц»
Знал Семен Васильевич — не миновать встречи с убийцей. Письмо подготовил, но публиковать не стал.
«К убийцам» — так называлось послание, появившееся в газете через две недели после смерти Руденко.
«В последнее время ко мне разными путями, иногда даже через третьих лиц, доходят угрозы лишить меня жизни за то, что я противодействую «освободительному» движению и являюсь виновником репрессий, принимаемых в отношении разных лиц. При последней угрозе мне преподан даже совет — поскорее оставить службу в Кубанской области, так как моя участь решена; до сих пор меня щадили, как сказано было в угрозе, только благодаря моей безукоризненной честности.
Если бы не ожидаемый мной перевод из Кубанской области, то я оставил бы эти угрозы без внимания, но ввиду ожидаемого мною в будущем нового назначения, связанного с оставлением области, дабы желающие привести свои угрозы в исполнение не подумали, что я оставляю службу здесь именно ввиду их угроз, считаю нужным при помощи печати заявить убийцам, что никакие угрозы, являющиеся следствием строгого исполнения мною обязанностей службы, не удержат меня от исполнения долга и верности службы Государю Императору.
Что касается признания убийцами моей честности, то в таком признании с их стороны я не нуждаюсь, так как лучшим ценителем моей честности является для меня моя совесть, которая ни в чем не упрекнула меня за все время моей девятилетней службы в Кубанской области, хотя мои недоброжелатели и говорят, что я принес много зла.
К сведению убийц сообщаю, что, презирая всякие угрозы вообще, я еще после первой угрозы, присланной мне в начале «освободительного» движения, перестал носить при себе оружие, которое носил раньше, и в то же время не изменил и не изменю, подобно другим, ни своим убеждениям, ни долгу службы».
Пенсия для вдовы
Недвижимого имущества и иных средств к существованию покойный жене и дочери не оставил, «так как жил исключительно на получаемое по службе жалование». Дочь училась в Кубанском Мариинском женском институте на средства родителей.
Об этом докладывал в высшие инстанции начальник области. Испрашивал усиленную пенсию и пособие. До самой Александры Федоровны дошел. И императрица «по всепреданнейшем докладе об отличных служебных качествах и деятельности покойного ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ соизволила пожаловать госпоже Руденко в единовременное пособие пятьсот рублей».
С пенсией было тяжелее. Леденящий отзыв из Петербурга: «За краткостью службы этого чиновника семейство его по закону не имеет право на пенсию из казны».
Пришлось обратиться в совет министров, и только через год «последовало ВЫСОЧАЙШЕЕ соизволение на назначение семейству убитого в Екатеринодаре правителя канцелярии Начальника Кубанской области и Наказного Атамана Кубанского Казачьего Войска Коллежского Советника Руденко, вне правил, пенсии из казны в размере тысячи пятисот рублей в год».
Нашлись деньги и на приданое для дочери. Наталья Руденко обвенчалась с инженером Нильсоном семь лет спустя после гибели отца.
След
Убийцу, как водится, не нашли. Что тут поделаешь. Плохо раскрываются заказные убийства. Да еще и политические.
Зато есть слухи. В Екатеринодаре много говорили о причастности к делу Александра Мороза. Отчаянной смелости был казак. Связался как-то с политическими. Примкнул то ли к эсерам, то ли к анархистам. И понесло Мороза.
То в бунте Урупского полка замешан, то в экспроприации. Ни черта не боялся Мороз. Полиция с ног сбивалась, а он преспокойно разгуливал по Красной. В дамском платье и револьвером в ридикюле.
Брали его в январе 1908 года. До последнего отстреливался казак. Двух сыщиков положил. Понял, что не уйдет, — пустил пулю в висок. Смерть Мороза похоронила надежды на раскрытие тайны теракта.
Остался венок — «Жертве крамолы» — так гласила надпись на траурной ленте от «Союза русского народа».
