Крушение «Фармана»
Начало прошлого века в России — повальное увлечение цирковой борьбой и крафт-жонглированием. Выходцы из атлетической школы Георга Гаккеншмидта легко поднимали пудовые гири, гнули железные пруты, эффектно укладывали соперника на лопатки, поймав его на бра бруле. И всё это — на арене цирка при внушительных кассовых сборах.
Кинематограф не мог пройти мимо таких сюжетов. Силачи были на редкость фотогеничны, а их номера захватывали дух. Один из любимых персонажей документальной хроники тех лет — легендарный Иван Заикин. Чего стоят одни названия! «Борьба международного чемпиона мира Ивана Заикина, прозванного Русским львом, с чемпионом России Федором Лютовым» — о Международном чемпионате по французской борьбе, состоявшемся в Одессе в 1907 году. Через год в той же Одессе снимаются «Упражнения Ивана Заикина с тяжелыми гирями». Чуть позже публика с восхищением смотрит ленты, где Иван Михайлович «гнет на своих плечах железнодорожную рельсу», борется с «Черной маской» в Харькове и даже сражается с быком.
На борьбе и силовых трюках Заикин не остановился — влекло неизведанное. Одиннадцатого октября 1909 года французский летчик Жорж Леганье поразил воображение петербуржцев первым в России полетом на аэроплане фирмы «Вуазен».
Показательные выступления Леганье и Альбера Гюйо направили русских энтузиастов воздухоплавания в Париж для обучения в местной летной школе и получения «бреве», официального диплома авиатора. В числе первой десятки — Иван Заикин, ставший в августе 1910 года обладателем удостоверения на право вождения аэроплана фирмы «Фарман».
Полеты лихих укротителей аэропланов собирали полные ипподромы. Всем хотелось воочию убедиться в торжестве современной конструкторской мысли.
Не успев вернуться из Франции, Заикин включился в новую для себя жизнь. Восьмого сентября 1910 года столичные газеты писали: «Начался всероссийский праздник воздухоплавания. Несмотря на ветреную погоду, состоялся ряд удачных полетов. На аппаратах „Фармана” летали Ефимов, капитан Мациевич и поручик Руднов. Мациевич за полет в течение 44 минут получил приз продолжительности».
В тот же день — в Харькове: «При благоприятной погоде состоялось два подъема Заикина продолжительностью 26 минут на высоте до 400 метров; зрителей было до 50000 человек».
Через пять дней — катастрофа: «Полет борца Заикина совершенно не удался. Многочисленные рекламы „чемпиона мира” не собрали зрителя. Пустовали все дорогие места. Поднявшись при сильном ветре на высоту 70 метров, аэроплан Заикина во время спуска опрокинулся. Аппарат поврежден. Заикин невредим».
Николай Минервин был не простым свидетелем падения «Фармана» — он успел заснять его. Так появилась небольшая документальная хроника, с успехом прошедшая на экранах электробиографов.
Одним из зрителей оказался друг Заикина — писатель Александр Иванович Куприн, заявивший при встрече борцу-авиатору: «Я охнул, смотря в синематографе ленту „Полет и падение Ивана Заикина в Харькове”. Экий ты ангел бессмертный! Неужто не мог отказаться от полета?»
Впрочем, в Одессе писатель сам не отказался от полета с Заикиным. После совместного падения, чудом оставшись в живых, он не только описал свое приключение в рассказе «Мой полет», но и уговорил Заикина бросить авиацию и вернуться к французской борьбе.
Фильм как улика
Хроника может рассказать о многом. В начале 1911 года Николай Минервин снова оказался в Ростове-на-Дону, где наряду с традиционными лентами снял две «похоронные» — «Похороны войскового наказного атамана» и «Похороны супругов Тартаковер, жертв зверского убийства в ночь на 26/II 1911 г.».
Герой русско-турецкой войны генерал-лейтенант Федор Федорович Таубе умер от заражения крови в Новочеркасске. В заметке «Панихида по барону Таубе», опубликованной в газете «Приазовский край», сообщалось: «Вчера, 24 февраля в 11 ½ часов утра в войсковом соборе была отслужена панихида по скончавшемуся третьего дня войсковом наказном атамане войска Донского барону Ф. Ф. фон-Таубе. На панихиде присутствовали г. градоначальник генерал-губернатор И. Н. Зворыкин, г. начальник порта контр-адмирал А. К. Драженко, командир таганрогского полка К. Х. Блюмгардт, представители административных, военных и общественных учреждений и посторонняя публика».
Однако похороны барона Таубе не вызвали столько слухов и пересудов, как убийство и похороны супругов Тартаковер, чей сын Савелий после Первой мировой войны станет одним из ведущих шахматистов планеты.
Родители Савелия Григорьевича Тартаковера были уважаемыми в городе людьми, и ночное нападение грабителей в масках, приведшее к трагическому финалу, всколыхнуло Ростов.
«Зверски убитые на собственной квартире супруги Тартаковер известны в Ростове более тридцати лет. Их магазин знаком почти каждому ростовцу. Из маленькой скромной лавочки магазин „Конкуренция” за тридцать лет превратился в большое торговое предприятие, которое, однако, продолжало развиваться под непосредственным наблюдением супругов Тартаковер, бывших рабами своего дела. Все тридцать лет беспрерывно так трагически погибшие Тартаковеры стояли на страже своей торговли, что называется, недоедали, недосыпали, укрепляя благополучие своего предприятия».
Поговаривали о заказном характере нападения: «Несомненно, заранее обдуманное ограбление было приведено в исполнение при очень благоприятных для грабителей условиях. В огромном доме Куксы в стороне Темерницкой улицы имеется только одно жилое помещение — квартира покойных, соседей никого, так что на крики ограбляемых и убиваемых о помощи никто отозваться не мог».
Пятерых злодеев быстро изловили, но о заказчике, если таковой всё же существовал, не сказали ни слова. Кто знает, может, он был на похоронах, которые при огромном стечении народа проходили по разным обрядам и на разных кладбищах. Григория Яковлевича хоронили 24 февраля на лютеранском, Наталью Ефимовну на следующий день — на еврейском.
Минервин снимал обе процессии, что и объясняет дату, указанную в названии его ленты. Двадцать шестое февраля — это не день убийства и не день похорон. Это, скорее всего, день монтажа фильма.
Хроники похорон фон Таубе и супругов Тартаковер были показаны вместе на одном сеансе 7 марта. Возможно, что среди зрителей был и Савелий Тартаковер, который успел приехать на похороны родителей, но больше в родной город не возвращался.
Праздник «Белой ромашки»
В 1912 году Минервин открыл в Екатеринодаре собственную киностудию под названием «Минерва», ставшую на несколько лет его визитной карточкой.
Город быстро рос. По сведениям Центрального статкомитета, «в Екатеринодаре на 1-е января 1912 года числится 100650 жителей обоего пола».
Здесь можно было получить заказы на съемки: «Наш Екатеринодар, как ни как, большой город. Честолюбивые екатеринодарцы даже горделиво именуют его:
— Столица Северного Кавказа!..
И, конечно, как подобает всякой столице в наш лихорадочный век, события в нем бегут как на экране синематографа».
Одно из событий — день «Белой ромашки», то есть сбора средств на борьбу с туберкулезом. План мероприятий на 20 апреля был таков: «С 17-го апреля будут расклеены и развешаны на витринах художественно исполненные плакаты. Вагоны трамваев предположено украсить плакатами. Три вагона трамвая, доход с которых в день 20 апреля всецело поступит в распоряжение „Лиги для борьбы с чахоткой”, будут украшены белой ромашкой.
Огромный плакат будет протянут через улицу от Зимнего театра до гостиницы „Метрополь”. Существует предложение синематографической фирмы произвести 20-го апреля снимки уличных сцен и затем демонстрировать их в биографе».
Синематографическая фирма — только что созданная «Минерва».
И вот день «Белой ромашки» наступил: «На Красной толпы по праздничному одетой публики… к 11 ч. утра уже трудно встретить кого-либо без ромашки в петлице, на шляпе… Продавщицы ромашки в сопровождении кавалеров с кружками сперва робко, а чем дальше, тем более входят во вкус принятой на себя почетной роли и всё смелее обращаются к прохожим:
— Купите ромашку!..
Против биографа „Мон-Плезир” г. Минервин, утвердившись среди улицы на треножнике, делает кинематографический снимок, переходя затем с ним в сквер и потом в сад».
