Алексей Алексеев, заслуженный артист Краснодарского края, служит в Краснодарском Молодежном театре уже двадцать пять лет. За эти годы им сыграно большое число и главных ролей, и небольших, но очень запоминающихся. Краснодарские театралы помнят Алексея в роли Лаевского в чеховской «Дуэли» и Тригорина в «Чайке», в образе Вальмона в «Опасных связях» Хэмптона и Тоффоло в «Кьоджинских перепалках» (К. Гольдони).
Вельчанинов в «Вечном муже» (Ф. Достоевский), Йорган Тесман в «Гедде Габлер» (Г. Ибсен), Поликсен в «Зимней сказке» (У. Шекспир), Спиридон Расторгуев в «Чудиках» (В. Шукшин), Мотылек в «Куколке» (А. Аверченко), Томский в «Атанде!» (А. Пушкин), Вася Кузякин в спектакле «Любовь и голуби» (В. Гуркин) и Скалозуб в «Горе от ума» (А. Грибоедов) — это всё он. И это далеко не полный репертуарный лист Алексея Алексеева.
В интервью с актером говорим о ролях, о коллегах и режиссерах, с которыми посчастливилось ему поработать.
— Алексей, поменялось ли ваше отношение к профессии за те годы, что вы служите в театре?
— Конечно. И если отвечать коротко, то полностью. Получается, что я служу в театре больше, чем мои полжизни. Первые десять лет были очень насыщенными. Да и мы все, кто пришел в то время в театр, были молодыми, активными, полностью погруженными в профессию. Мне тогда много чего дали попробовать в плане ролей... Нам повезло поработать с разными режиссерами, у нашего театра были разные этапы развития за эти четверть века — и взлеты, и падения.
— Но у вас и теперь немало ярких ролей...
— Сейчас, кажется, у меня работы меньше. По этому поводу немного страдаю. Но прекрасно понимаю, что театр, как и военная служба,— это дело молодых. В театре всё идет волнами: бывает много работы, а бывает и затишье.
В первое время пропадал в театре днями и ночами. А сейчас уже не так. Раньше был театр-студия. Мы собирались все вместе — обсуждали, что-то пробовали, горели одними и теми же идеями. Но постепенно азарт, энергия молодости превратились в опыт, профессионализм, какую-то размеренность. В настоящее время что-то больше может быть интересно, что-то меньше... Но конечно же, опыт дает возможность всегда держать определенную планку.
— Вашей труппе довелось работать под началом нескольких творческих руководителей. Но, мне кажется, в целом вам везло с режиссерами, в том числе и с главными.
— Разные были этапы. Не могу сказать, что всё было гладко. Но это нормально. Не может быть всё время хорошо. Но в театре, по крайней мере, как я считаю, необходима диктатура главного режиссера. Есть режиссеры, от которых мы, актеры, зажигаемся — этот азарт, эмоции дают возможность добиться всего, что угодно. А есть режиссеры, которые просто хотят что-то поставить — без какой-либо заинтересованности, без идеи. Когда такое происходит, конечно же, очень трудно создать нужный настрой, перебороть себя — поддерживать постоянно интерес к тому, что делаешь.
— Получается, что в плане профессии вы остаетесь идеалистом и максималистом?
— Дело не в этом. Все-таки я, как профессиональный актер, уважающий свою профессию, не могу себе позволить выйти на сцену и всем своим видом показывать зрителям, что спектакль — ерунда, что не надо было им приходить на него. Конечно, каждый раз я играю в полную силу — мы все делаем это искренне. Зрители должны получить те эмоции, за которыми они идут в театр.
Но я сейчас хочу сказать о каких-то внутренних актерских переживаниях по этому поводу. Если с режиссером интересно работать, то и речи не может быть о какой-либо скуке и ощущении потерянного времени. В ином случае, конечно, очень неприятно. Ведь время в театре не бесконечное... И хочется играть только стоящие вещи.
— С кем было интересно работать в последние годы?
— С Константином Демидовым. В моей жизни было два спектакля, которые он поставил в нашем театре: «Гедда Габлер» Ибсена и «Событие» Набокова. В последний из названных спектаклей меня ввели на роль Алеши Трощейкина после того, как ушел из театра Стас Слободянюк. Я отработал в данном спектакле два сезона.
Что касается «Гедды Габлер», то для меня было неожиданностью, что режиссер предложил мне сыграть роль Тесмана, а не Левборга, как можно было предположить. Помню время, когда мы с Ваней Чировым репетировали «Гедду Габлер»... Константин как с луковицы снимал с нас всю шелуху — заставлял отбрасывать все уже наработанные нами клише, профессиональные штампы. Как говорится, он не давал нам «садиться на своего коня». Мы были в поиске новых решений — и это было и очень сложно, и в то же время очень интересно. В этом была своя прелесть.
Если говорить о совсем недавнем времени, интересно было работать с Павлом Прониным. Когда только начали разбирать «Горе от ума», он на какие-то вещи прямо глаза открыл. Сижу и думаю: вот я в театре уже двадцать пять лет, но до сих пор до этого не додумался... Павел давал очень подробный план того, что нужно сделать.
Очень приятно было работать в свое время с Ларисой Ивановной Малеванной. Она профессионал с большой буквы. До сих пор в репертуаре театра поставленные Ларисой Ивановной «Чудики».
О Владимире Дмитриевиче Рогульченко я уже говорить не буду: это наше всё. Я ведь и попал в Молодежный театр благодаря нему.
Нам выпал шанс поработать и с Владимиром Мирзоевым, и с Адольфом Шапиро — это разные режиссерские полюсы. И это настоящее счастье, что мы соприкоснулись с ними в профессии в молодости.
— Алексей, вот вы говорите, что меньше на сегодняшний момент работы в театре для вас стало. Чем-то заполняете образовавшуюся пустоту, если она есть? Какой-то другой работой?
— Если вы имеете педагогику, то я не преподаю. Меня приглашали пару лет назад, но принципиально это не делаю. Точно знаю: не мое. Преподавание — большая ответственность, не могу ее на себя брать. Я ведь каждый раз, когда только начинаем репетировать новый спектакль, чувствую себя как подросток, который ничего не смыслит. Я ведь даже коллегам практически никогда ничего не советую: не считаю себя вправе. Очень редко когда могу высказать свое мнение, только если меня просят это сделать.
Вообще, думаю, что, если у меня когда-то возникнет ощущение стопроцентной уверенности в чем-то, значит, пора будет уходить из профессии совсем...
— А кино?
— В кино, когда зовут, езжу на съемки. Периодически это бывает, но отношусь к этому просто как к подработке. Не придаю ей большого значения.
— По каким спектаклям, которые уже ушли из репертуара Молодежного театра, вы скучаете?
— По многим спектаклям скучаю. Например, по «Событию»: это было большое полотно, большая работа. По «Вечному мужу» скучаю. Так получилось, что с этим спектаклем мы как следует не попрощались. У нас сложилась традиция играть последний блок спектаклей по-особенному, когда постановка уходит из репертуара. Из-за ряда обстоятельств, еще и потому, что ушел из жизни Владимир Леонтьевич Щербаков, который был занят в роли Захлебинина в «Вечном муже», не получилось это сделать.
Но помню свои ощущения во время одного из последних сыгранных спектаклей: почти все три с половиной часа в «Вечном муже» мы с Ваней Чировым не уходим со сцены. И был момент: мы сидим напротив друг друга, разговариваем как персонажи, делаем паузу — и чувствуем, что зрители сидят не шелохнувшись. И мы понимаем, что зрительный зал и мы как будто единое целое. И мы можем держать паузу сколько угодно долго. Потрясающее ощущение. Очень редко такое бывает. Но это настоящее актерское счастье. И оно очень мимолетно. Очень эфемерная вещь.
— Одна из ваших недавних ролей — роль Скалозуба в классическом «Горе от ума» в постановке Павла Пронина. Можете поделиться ощущениями о работе над ней?
— Было сложно. Ведь это стихотворная вещь. Нужно держать поэтическую строку. А текст очень неровный. Как известно, Грибоедов все-таки лучше знал французский язык, чем русский... Но сразу, как только мы начали работать над спектаклем, сказал Павлу Пронину, что мне больше всего нравится именно текст, потому что он сложный.
— Получается, вы просто нуждаетесь в сложных профессиональных задачах?
— Вы понимаете, это мобилизует меня как актера. А когда допустимо играть так, а можно и по-другому и режиссер не устанавливает четких рамок, ты садишься на своего конька и уже с него не слезаешь. И это означает, что ты повторяешься раз от раза. Для себя вывел такую формулу и всем о ней рассказываю: актерский опыт — это количество созданных тобой профессиональных штампов. Условно говоря, у плохого актера три штампа, у актера получше, к примеру, пять и так далее. А, если появляется режиссер, который говорит тебе: нет-нет, такого тебя я уже видел — мне нужно что-то другое, давай еще поковыряемся в тебе, это вообще настоящий восторг!
— Когда есть свободное время, чем любите заниматься? Слышала, что любите рыбалку...
— Да. Это медитация. Беру спиннинг, выхожу на речку — и всё, я ухожу от мира. Но при этом часто, если начинаю думать о какой-то своей роли и нужно какое-то творческое решение, происходит подспудно такая внутренняя работа, благодаря которой ты его в конце концов находишь.
— После такого количества лет службы в театре, когда вдруг у вас получается совершенно новый образ, удается получить профессиональный опыт, которого раньше не было, о чем думаете?
— Думаю, что я еще что-то могу в профессии. А еще о том, что я должен быть благодарен судьбе, что мне столько было дано попробовать в профессии!
— А как вы относитесь к творческим лабораториям, экспериментам, в рамках которых, например, делаются попытки стереть грань между актерами и зрителями?
— Я сторонник театральной тайны. Не очень люблю открытые ходы в театре. Не считаю, что что-то с приставкой «недо-» должно выноситься на суд зрителей. Все-таки должны оставаться какие-то тайны: как рождается спектакль, роль и так далее.
— Чего хочется в профессии больше всего?
— А какой ответ вы хотите на этот вопрос? Конечно, хочется хорошего материала, поработать еще с хорошими режиссерами.
— А самому попробовать что-то поставить?
— Возможно, и дорасту когда-нибудь до этого.
— Четверть века плечом к плечу вы находитесь со многими вашими коллегами в «Молодежке». Что можете сказать о вашем коллективе?
— Это как в семье. Всё бывает: и ссоримся, и миримся. Вы знаете, что актер коллег, как и родителей, не выбирает. Но у нас замечательный костяк: мы хорошо знаем друг друга и всегда, когда приезжает новый режиссер ставить спектакль, заранее примерно понимаем, кому какую роль выпадет сыграть.