В столицу — по приговору
Сказано-сделано. За людей верных проголосовали: Подчищаева, Бесходарно-го, Сухицкого да Климова. Приговор схода составили. Собрали с миру денег, наказали «в обман не даваться» и под громогласное ура 1 января 1906 года поезд с депутатами и отправили.
Переполненный чувствами Константин Безходарный взялся за перо. Перед глазами стояла толпа провожающих. «Письмо к гражданам Екатери-нодара». Первое - в длинном ряду пространных газетных посланий, что целый месяц развлекали читателей газеты «Кубань».
Письмо со станции Грязи
В названиях станций – что-то гоголевское. Вам доводилось стоять по не-скольку часов на станции Жутово? Вот и станция Грязи подвернулась. С те-леграфа – послание на родину:
«Нервы, за последнее время и так натянутые, взвинчены до крайности, спазмы давят горло, не хватает слов, чтобы выразить свое настроение и крикнуть всей этой бесправной громаде о своих чувствах. А поезд уже уходит.
В вагон уже собралась кучка пассажиров - провожающих нас (некоторые из них провожали даже до Ростова) и полились горячие речи. Об усталости и помину нет. Настроение боевое. Вмешиваются посторонние, видевшие про-воды и, отмечая присутствие такой огромной массы серого народа на станции, так торжественно ведшего себя и придавшего особенную торжественность этим проводам, и этот факт объясняет проснувшимся правосознанием могучего духом и великого делом русского народа ... А поезд, громыхая, прорезывая ночной мрак, мчится все дальше и дальше на тот неведомый се-вер, где у людей такое же холодное сердце, как и окружающая их природа».
Эпистолярная дуэль
В депутации - два лидера. Константин Безходарный и Диомид Подчищаев. Соперничали они, исполненные величия собственной миссии. Увидев, что со станции Грязи Бесходарный отправил письмо, заволновался Подчищаев. И решил не отставать от коллеги.
Так началась эпистолярная дуэль, длившаяся всю поездку. Безходарный слал письма в оппозиционную «Кубань». Подчищаев направил эпистолярный по-ток в русло официальных «Кубанских областных ведомостей».
Новоявленные публицисты писали плохо. То и дело сбиваясь на слезу. С па-фосом делились наблюдениями над жизнью российской. Оценки - диамет-рально противоположны. Где Бесходарному виделся революционный подъем, Подчищаеву - рост верноподданнических настроений.
От Дона до белокаменной
В Ростове пару часов просидели на вокзале, «согревая себя взглядами хо-дивших по зале донцов с винтовками». Комендантский час, и ранее семи утра появляться на улицах было запрещено.
В такую рань в местной управе - никого. Под проливным дождем отправи-лись искать квартиру мещанского старосты. Тот, прикинув что к чему, быст-ренько спровадил гостей, пообещав всяческое содействие.
Окрыленные, депутаты поспешили «искать сочувствия в местной прессе». Заспанный секретарь «Приазовского края» тут же посулил информационную поддержку. Правда, времени было мало - поезд уходил на Москву. Под стук колес мысль о всеобщем разорении и запустении просилась на бумагу.
«Чугунка подвозит в полуразрушенные, заброшенные, глухие деревеньки, где обескровленное население «правовым порядком» умирает физически и нравственно ... В скверном до невозможности вагоне прямого сообщения Юго-Восточной железной дороги в 12 часов дня 4 января мы прибыли в Москву».
Московские страдания
В Москве распивать чаи некогда. Надо спешить на поиски лиц, «могущих так или иначе оказать нам поддержку в организации нашего дела». Плутая по «кривым, татарским переулкам», как в сердцах выразился раздраженный Подчищаев, добрались до редакции «Русских Ведомостей».
Холодный душ непонимания. «Даже кадетам не разрешают собираться», - прошипел редактор в ответ на идею провести всероссийский съезд мещан. Дни шли бестолково. В присутственных местах и редакциях в недоумении разводили руками.
Время неудачное. Крещение, а там и годовщина январских событий. Не до мещанских проблем российской окраины. Московский староста просто не пожелал встретиться. Десять дней хождений - и снова поезд. Скорей в столи-цу.
К графу — по телеграфу
До Петербурга добрались 15 января. И сразу же две телеграммы. Одну до-мой, в мещанскую управу, другую - графу Витте. С премьером построже. Чтобы сразу понял, с кем имеет дело. И допустил к царю.
«Прибывшая сегодня в Петербург по уполномочию от Екатеринодарского мещанского общества депутация имеет честь просить Ваше Сиятельство принять ее и выслушать выработанные обществом положения, касающиеся созыва Государственной Думы на Кавказе».
Столица разила наповал кричащей роскошью.
«На Невском проспекте беспрерывной лентой тянется грандиозная живая ве-реница людей разных чинов и званий. И точно в калейдоскопе, мелькают роскошные фигуры северных красавиц в безумно роскошных платьях, наряду с бедными испитыми лицами в поношенном оборванном костюме фабричного рабочего», - из очередного послания на родину.
Шел четвертый день, и надежда на встречу с графом, «знающим, как спасти Россию», шла на убыль. Решили обратиться к прессе. Зашли в редакцию «Нашей жизни», потолковали. На следующий день - заметка о том, что граф Витте до сих пор не дал ответа на депешу мещанской депутации.
Печатное слово возымело силу. Вскоре Илья Яковлевич Гурлянд, секретарь премьера, лично пообещал четырехминутную аудиенцию.
«Что скажете, братцы?»
Зимний Дворец. Кабинет Сергея Юльевича Витте. Воскресенье, 22 января, 3 часа дня. Кубанским депутатам тот час казался историческим. Навстречу поднялся высокий представительный старик и громко произнес: «Здрав-ствуйте, братцы, что вы скажете?»
В ответ на знаменитое виттевское «братцы», депутаты приосанились. Но всех с места в карьер опередил неугомонный Подчищаев:
«Цель нашего посещения – умиротворение разгоревшихся у нас страстей. В нашей среде течение всегда было либеральное; но в последнее время обще-ственная мысль захвачена улицей; получились печальные последствия. Все это можно уладить, если Государь подтвердит, что реформы, возвещенные 17 октября, будет действительно проведены в жизнь».
Граф несколько удивился:
«Раз Государь заявил, что это так будет. Еще не было случая, чтобы Госуда-рева воля не выполнялась».
Тут в разговор вмешался Бесходарный:
«Все это так, но население послало нас, чтобы услышать из уст Государя подтверждение того, что земельный вопрос будет разрешен не нынешним правительством, которому население не верит, а предстоящей Государствен-ной Думой».
Граф терпеливо объяснял сложность земельного вопроса, но депутаты не унимались.
«Чтобы успокоить население нужно официально заявить, что крестьяне будут наделены землей, а то беспорядки не прекратятся», - наседал Подчищаев.
«Да откуда же взять землю?» - вновь удивился Витте.
Чтобы разрядить обстановку, премьер рассказал свой любимый анекдот про Ротшильда.
Пришел как-то к Ротшильду анархист и говорит: раздели свои капиталы по-ровну всем. «Извольте, - ответил ему банкир. – «Я давно об этом думал и нашел, что разделив мои капиталы между всеми, каждому придется по два франка. Получите свои два франка, господин анархист».
Анархист подумал: «Врет, старый скряга. Если его хорошенько тряхнуть, то, пожалуй, придется на брата и по двести франков. Но на два франка можно выпить, а делить капиталы Ротшильд никогда не станет. Возьму и два фран-ка».
Взял он два франка и пропил их.
Анекдот был неплох, но не сразу дошел до депутатов. Их занимала дележка земель. Аудиенция длилась уже полчаса.
«А казенная, монастырская и прочие земли?» - вопросом на вопрос ответил зардевшийся депутат, а заодно предложил изъять и казачьи земли.
«Если вы отнимете землю у казака, он вас зарежет», - отрезал граф, дав по-нять, что аудиенция затянулась.
Наказ царю
Депутация направилась прямиком в канцелярию. На скорую руку набросали петицию и подали графу:
«Согласно приговора мещан г.Екатеринодара от 4 декабря 1905 года и лич-ного заявления депутация сего же общества, покорнейше просит Ваше Сия-тельство об исходатайствовании у Его Императорского Величества личной всемилостивейшей аудиенции для представления следующих представлений общества: 1) о скорейшем созыве Государственной Думы; 2) о разрешении земельного вопроса Государственной Думой».
Свинью графу подложил все тот же Диомид Подчищаев. Он составил по-дробный отчет о визите к премьеру и вне себя от счастья отнес его в редак-цию «Нашей жизни». «Русское слово», «Биржевые ведомости» и другие наперебой перепечатывали беседу графа с екатеринодарской депутацией.
Назревал скандал. Черт дернул премьера рассказать анекдот о Ротшильде. К тому же накануне выборов.
В гневе граф решил не связываться более с просителями, которые тут же бе-гут с отчетом в газету.
Неделю прождали депутаты и снова отправились в Зимний Дворец поинтере-соваться о приеме в Царском Селе.
Графский чиновник ледяным тоном заявил, что опубликованные в газетах сведения о приеме настолько огорчили графа, что он не только не хочет хо-датайствовать о приеме в Царском Селе, но и вообще слышать о депутации.
«Ваше же пожелание о скорейшем созыве Государственной Думы, будет за-слушано в совете министров, сами же вы поезжайте домой».
Разговор с колокольни
Домой вернулись героями. Разговор с премьером и скандал вознес депутатов в глазах общества до небес.
Константин Бесходарный тут же собрал обитателей Дубинки в ограде Успен-ского молитвенного дома. Свесившись с лестницы колокольни, он ругатель-ски ругал графа Витте, а с ним и все правительство. Внизу поддакивал Иван Сухицкий. Ошалевший от возмущения полицмейстер не сразу пришел в себя и арестовал ораторов только через шесть дней.
Начальник области действия его одобрил и постановил: «Подвергнуть аресту за неимением свободных арестных мест при Екатеринодарском городском Полицейском Управлении - при Екатеринодарской областной тюрьме сроком на три месяца каждому».
Сухицкого как многодетного и пожилого вскоре отпустили. Бесходарный от-сидел от звонка до звонка. Несмотря на телеграмму от самого графа Витте.
Почти по Чехову
Круги от петербургского скандала дошли и до Подчищаева. «Кубанские об-ластные ведомости» предательски отреклись от него, осудив «подчищаевскую миссию». «Не нужно обладать особенно дальновидным умом, чтобы понять всю нелепость детски наивных вопросов, предложенных премьеру Подчищаевым», - возмущался один из читателей.
Но самый чувствительный удар настиг Подчищаева, когда «Кубанские об-ластные ведомости» безо всяких купюр перепечатали фельетон редактора «Нового времени».
Алексей Суворин писал: «Я давно не смеялся так искренне, как на днях, читая отчет о приеме графом Витте екатеринодарских мещан, во главе с г. Под-чищаевым. ... Я даже думаю, что самая фамилия Подчищаев выдуманная, ибо она напоминает действующих лиц в старинных комедиях».
Отцовскую фамилию лучше не трогать. Раздосадованный Диомид побежал в ненавистную «Кубань» и опубликовал открытое письмо Суворину.
В нем он на чем свет поносил петербургского фельетониста, настаивал на подлинности своей фамилии, приводя в доказательство полицейскую справку. В итоге он пришел к выводу, что «идиотом можно назвать и того человека, кто сомневается в существовании фамилии, которой он до сих пор не слышал».
Скрещение судеб
Путешествие в Петербург резко изменило судьбы двух мещанских лидеров, каждый из которых связал себя с журналистикой.
Константин Бесходарный с головой ушел в политику, избрался в городскую Думу и на пару с сестрой начал издавать проэсеровскую скандальную газету под многозначительным названием «Дубинка». За что и был был выслан на два года в Архангельскую губернию.
Диомид Подчищаев пошел во власть. Он не только помирился с «Кубанскими областными ведомостями», но даже стал на некоторое время редактором этой газеты.
А чуть позже возглавил журнал, посвященный «нуждам екатеринодарских приказчиков» также с говорящим названием – «Самопомощь».
Граф Сергей Юльевич Витте в своих мемуарах, так и не вспомнил фамилию Подчищаева.