Место действия: три в одном
Художник Настя Васильева создала на небольшой сцене Молодежки по-средиземноморски светлое, свободное пространство. В первом акте это гостиничный холл, во втором — графская гостиная, в третьем — полицейский участок (да, в спектакле три акта, но весь он не длиннее двух с половиной часов). В каком-то смысле эти три пространства — чистилище, рай и ад; недаром и подругу главного героя зовут Биче (Беатриче), как возлюбленную Данте. Но если пьесу де Филиппо и можно назвать вариантом «Божественной комедии», то вариантом комическим и перевернутым: и любовь тут — не совсем любовь, и рай — ложный; и только искусство способно спасти от сумятицы жизненных неурядиц.
В этих пространствах сталкиваются люди разных социальных классов — и разного стиля. Второстепенные персонажи выписаны двумя-тремя гротескными чертами: полицейские в смешных шортах и с огромными животами, красавцы санитары в умопомрачительных коротких комбинезонах, комически-восторженная служанка Ассунта (одна с усами, вторая с выбитым зубом)… Мир «чистой публики» стерильно-идеален. Безукоризнен пробор и снисходительно-великодушные интонации графа Карло (Алексей Алексеев), невыносимо хороши изысканные блондинки — Матильда в сиреневом (Светлана Кухарь / Татьяна Епифанцева) и дочь Биче с ее копной локонов и легкомысленным пританцовыванием (Евгения Стрельцова / Анна Нежута). У Альберто (Анатолий Дробязко) небесно-голубой костюм, а у одинаковых до близняшества куколок-хостесс (Ульяна Запольских, Анастасия Радул, Полина Шипулина) — безупречные розовые костюмчики и невообразимо высокие пучки на макушке.
Актеры в их грязных мокрых рубашках, изнемогающие от жары, — кажется, самая живая и обаятельная здесь группа. Они органично противостоят изысканному, выхолощенному миру гостиниц и гостиных, страдают от безденежья и самоуправства властей — но все же именно они несут в жизнь искусство, счастье, искренность.
Солнечный удар
Режиссер добавил к названию комедии неслучайный подзаголовок: «Солнечный удар». Легкая комедия об аристократе средней руки, который пытается отстоять свое звание человека и джентльмена, в постановке обретает черты бунинской истории о попытке любви — и об ее невозможности.
Даниил Безносов открывает в актере Анатолии Дробязко новые и новые черты. Его Альберто де Стефано — самый объемный и драматический характер сюжета. Страдающий и обманутый герой пытается оставаться самим собой («человеком и джентльменом») в любых перипетиях. Образ создается некрупными мазками, в широкой палитре интонаций и настроений: вот Альберто с юношеским пылом тащит Биче за собой; вот он по-отечески обсуждает с незадачливыми артистами их спектакль; а вот, вынужденный спасать честь любимой, и сам уподобляется комедиантам и изображает сумасшествие. Здесь работают и брутальное обаяние мужественности, и комедийный потенциал артиста: па классического балета в его исполнении — это очень забавно.
В пьесе Альберто — юноша; герой Дробязко не так молод (и потому комично звучит его реплика к графу, которого играет Алексеев: «Да вы меня старше лет на тридцать»). И если в пьесе мы видим просто курортный роман, то здесь очаровательная Биче становится объектом уже не юношеской, а зрелой страсти героя. Комедия положений действительно приобретает черты «солнечного удара», становится историей о кризисе среднего возраста: одинокий, немолодой уже герой так хочет быть вместе со своей легкомысленной музой, постоянно уверяется в ее любви, повторяет, что как джентльмен не может оставить ее одну… И конфликт укрупняется, и комическое поведение Альберто, имитирующего безумие, приобретает черты не просто юмористические — гротескно-печальные.
Правда, Эдуардо де Филиппо довольно суров в отношении к человеку; он последовательно развенчивает все образы, претендующие на благородство. И Биче здесь совсем не Беатриче, и напускной лоск и великодушие графа слетают с него при первой угрозе. И Альберто, постоянно называющий себя джентльменом, в кутузке быстро соглашается признать себя сумасшедшим. Не потому уже, что он хочет спасти репутацию возлюбленной; но потому, что испугался расправы графа. «Джентльмен» ломается, как только взят под стражу, он физически трепещет перед всяким насилием по отношению к себе (недаром все время кричит полицейским: «Не толкайтесь!» — а те и не думают толкаться). Альберто, при всем его обаянии, герой слабый; любовь его оборачивается несбыточной мечтой.
С бунинским рассказом (и нашими южными реалиями) спектакль объединяет и еще одно важное обстоятельство: жара. И растаявшее в кармане у актера сало, и накал страстей, и светлые солнцезащитные одежды и интерьеры, и общая атмосфера праздности и некоторого беззаботного безделья — все это наше, южное. Художнику спектакля Насте Васильевой удается почти физически передать это ощущение жары — прежде всего в образе бедных потных артистов, которым и белье-то высушить негде.
Иллюзия иллюзии
Со сцены сушки белья и начинается пьеса. Уже это развешивание лифчиков и трусиков по интерьерам холодновато-безликой гостиницы задает важнейший, почти осязаемый конфликт спектакля: между «чистой» жизнью отдыхающих состоятельных господ и «низким» бытом актерского пролетариата. Пусть какие-то бытовые детали столетней давности (например, кустарная печка буатта) сегодня и не актуальны, но главное — опознается. Актерская шумная труппа с их потными рубашками и готовкой в номере, с их томатным соусом над белыми диванами — зримая угроза тому выхолощенному благополучию, которое пытаются воссоздать в гостинице.
Они грязны, они бедны и голодны, они плохо знают роли, но они артисты. И сцена репетиции новой постановки незадачливой труппы становится смысловым центром всего спектакля. Вороватый, приторможенный суфлер Аттилио (Андрей Новопашин) подсказывает реплики, поскольку актеры их не знают, и должен удержаться между громким голосом и шепотом. Капризная беременная прима (Инга Аничкина / Олеся Никифорова) комично переигрывает. Наталья Денисова делает из своей Флоранс потрясающую артистку: ее кашель и плач в заданном регистре, ее до натурализма правдоподобная агония, ее способность фурией пронестись по сцене, а затем небрежно спросить: «Ну что, закрепляем?» — это гомерически смешно, гротескно, фантасмагорично и подтверждает мощный потенциал Денисовой как яркой характерной актрисы.
Главный из комедиантов — Иван Чиров. Во времена еще явно дорежиссерского театра его герой, Дженнаро, творит собственный театр вполне по Станиславскому. Он уточняет актерам их задачи, вынужденно сокращает количество персонажей, репетирует интонации и мизансцены — и это уморительно смешно и узнаваемо, поскольку говорит много правды не только о театре, но и нашей жизни. Незадачливый персонаж Чирова точен в деталях, болезненно чувствителен к слову («не любовная, а амурная»), а его темперамент приводит к поистине огненным приключениям: то обварил ноги водой, то сожгли пиджак… И все же, все же — именно в театре, будь он как угодно беден и смешон, существуют идеалы, мечты, высшая истина. Иллюзия иллюзии порождает правду.
И, может быть, главная заслуга джентльмена Альберто не в том, что он делает в течение сюжета, а в том, что он помогает нищему театру, привозит его на курорт и опекает — недаром герой Анатолия Дробязко с такой нежностью смотрит уморительную репетицию в гостиничном холле, несовершенную и прекрасную, как все в нашей жизни.
