— Юрий Эдуардович, кубанцы абсолютно заслуженно величают вас славой и гордостью Музыкального театра. Наверняка, лишь у немногих артистов такой урожайный послужной список. Сколько лет вы в профессии?
— Наверное, с 2,5 года. Я публично выступил с песней «Мне снилась девушка, такая милая, такая милая, а взгляд — гроза». Моя мама Дантэсса Иосифовна напевала мне этот романс в качестве колыбельной. Она училась в театральном училище в Воронеже. Несмотря на то что война помешала ей закончить театральное образование, матушка стала членом театральной бригады и ездила с концертами по фронтам. Так что практику и опыт театральной профессии она получила, находясь в военной гуще. После войны наша семья жила в Семипалатинске, где мама работала в театре им. Абая. Я мечтал стать юристом. Но так как всю жизнь был параллелью матери, то повзрослев, понял: театр, и только театр. Все, что я имею в музыке, я обязан своей матери.
— Вы помните свою первую роль?
— Мне было 6 лет. Я постоянно находился в театре. И однажды кому-то пришла в голову мысль переодеть меня в цыганочку, которая участвовала в массовке в спектакле «Цыгане» по А. С. Пушкину. На меня надели яркую пеструю кофту с широкими рукавами, радужную юбку в несколько ярусов, парик с двумя жгучими косами. Ну, и я так разошелся, такую цыганочку показал, особенно во время танцев, что все ахнули, все были просто в шоке: откуда столько артистического задора в юной цыганочке?! Никто из зрителей даже не понял, что цыганочка-то мальчонок. Меня встречали и провожали овациями. Это был мой первый успех. После этого я был задействован во всех массовках.
— Вы закончили Свердловское театральное училище, после службы в армии продолжили учиться, но уже в ГИТИСе. Что помешало сразу поступить в этот вуз?
— Меня всегда тянуло в Москву учиться. После школы я поехал поступать во ВГИК. Там на меня посмотрели и сказали: «А у вас есть справка о том, что вы отработали хотя бы где-то то возле театра два года?» Я им ответил, что справки такой нет, но я в театре с мальства. Они все равно не приняли. И я поехал в Свердловск, поступил. Но жил мыслью о московском вузе. В ноябре мне заканчивать службу, а летом я разослал свои документы в театральные вузы Москвы: в Щукинское, Щепкинское, школу-студию МХАТ, во ВГИК и ГИТИС. Приняли документы везде. Поехал в Москву. Стал присматриваться, а там в основном дети звезд учатся, они-то все росли в этой обстановке, дышали театральным воздухом. Встал вопрос — в какой идти? И только его величество случай мне помог определиться. Как-то с ребятами сидели в скверике и дурачились. Я начал петь и играть на гитаре. Мимо проходил невысокий, лысоватый мужчина в очках, весь такой энергичный. Оказалось, что это Павел Михайлович Понтрягин, завкафедрой вокального мастерства ГИТИСа. Остановился и говорит: «Кто, откуда и куда?» Мы стали рассказывать. А он мне: «Ты хорошо поешь. Не думал поступать на отделение музкомедии в ГИТИС?» Я всегда знал, что пою обычным бытовым голосом, а тут распознали во мне вокальный талант. Звоню сразу маме, а мама в ответ: «Юрочка, это твой шанс. Умные люди его используют с первого раза, так что в добрый час!» Послушал маму и пошел в ГИТИС. Прошел все туры. Экзамены сдал на 5. Вызывает ректор М.А. Горбунов, высокий седогривый здоровила, на пиджаке около двух килограммов перхоти, и говорит мне: «Ну что, Дрожняк, рассказывай, как ты дошел до жизни такой?» «А что случилось?» — волнуясь, спрашиваю. «Подавал везде, а поступил к нам на музкомедию. Нельзя было сразу прийти сюда? Как это понимать? ГИТИС хуже, чем Щукинское или Вахтанговское?» В общем, я выкручивался как мог — да я, кроме ГИТИСа, никуда и не мечтал поступать, просто перестраховался. Берет мой информационный лист и говорит: «Ну что ж, 5, 5, 5. Мне уже про тебя говорили, способный ты молодой человек. Не знаю, что с тобой делать». А тут вовремя подошла лаборантка: «Матвей Алексеевич, это один из лучших абитуриентов вуза, настоящая находка, талант и экзамены сдал блестяще, к тому же комиссия от него без ума». «Ну, ладно, берем, и чтоб был народным артистом», — поставил точку он. Вот такая легендарная личность.
— Оперетта действительно считается легким музыкальным жанром?
— Да, но только в том случае, если она поставлена легко, с любовью, сердечно, душевно. С учетом, что ставится она не для режиссера, с его гениальными выдумками, идеями и прочее, а для того, чтобы артистам было легко работать, чтобы они делали это с вдохновением. И только тогда вся эта аура легкости, позитива переходит к зрителям в зал. Кругом красота, танцы, великолепные арии, яркие декорации и костюмы. Ведь зритель приходит на оперетту не копаться в себе и не искать ответы на вечные вопросы, он приходит ОТ-ДОХ-НУТЬ. Для глубокомыслия и внутреннего очищения есть оперная классика на различных языках.
— Вашему дарованию мастера комедии подвластны любые роли: то вы гротесковый шут Микаэл из «Страстей святого Микаэля» М. Самойлова, то общепризнанный лучший Бобс из «Донны Люции, или Здрасьте, я ваша тетя» О. Фельцмана, то ловкий серцеед Бенедикт из «Любовью за любовь» по В. Шекспиру, Эдвин в поставленной вами «Сильве» И. Кальмана… Список можно продолжить до бесконечности. Кто вам люб? Если вас разбудить ночью и сказать — нужно спеть, какой образ вы бы выбрали?
— Каждая роль любима. Все образы разные, у каждого героя свой характер. Вопрос сложный, но я, пожалуй, отвечу. Наверное, это граф Данило из «Веселой вдовы» Ф. Легара. В нем есть и страдание, и душа, но в обществе, в котором он вращается, ему стало тоскливо, все обрыдло, он увидел общество изнутри со всеми пороками. И сам прожигает жизнь в ресторанах с друзьями. Стало неинтересно жить, пока он не встретил любовь своей мечты — Ганну. И только тогда он понял, что как раз в настоящей любви и есть смысл жизни. А вообще-то, чтобы понять, что я умею в профессии, мне понадобилось десять лет работы в театре. Где бы я ни работал, всегда чувствовал какое-то неудобство, актерский дискомфорт. Прекрасно помню тот день, когда я вышел на сцену один на один со зрительным залом — затянул паузу, наверное, можно было ее и не делать. И по тому, как зал сидел в полнейшей тишине и ожидании — что же я дальше скажу, я понял: вот она — ИСТИНА. И это — тот день, когда стал артистом. Я этот эпизод своей жизни выделил красным цветом.
— А вы романтик?
— Скорее да. Я человек, влюбленный в жизнь, оптимист.
— Не обижаетесь, когда люди иногда вас путают с Дворжаком?
— Отчего же?! Наоборот, мне даже приятно. Фамилия музыкальная. Чешский композитор с мировым именем. Кстати, родной брат моего дедушки по отцу Игнатия Яковлевича был в Польше известным банкиром. У меня даже хранятся бумажные злоты, где четко значится подпись деда. Так что во мне есть и экономические способности. Война разъединила не только моих родителей, она уничтожила почти весь род Дрожняков. За укрывательство евреев. Это было в небольшом польском городке, кто-то из соседей выдал информацию фашистам. Эсэсовский «десант» тут же прибыл. Выстроили все село в ряд и расстреляли. Никому не удалось выжить. Отец мне показывал чернобелую фотографию, там почти весь род Дрожняков. Благодаря тому, что папа жил в Советском Союзе, он остался единственный из всего рода Дрожняков живой.
— Вернемся к поклонникам именно вашего творчества. Что можете сказать о кубанском зрителе?
— Это самый замечательный зритель. Я работаю в Музтеатре более 40 лет и могу сказать, что у каждого спектакля свой зритель. Причем очень интересный, душевный, ставший нам родным. Хотя, где бы мы ни были на гастролях, везде нас принимали тепло. Мне предлагали работать в Москве с предоставлением жилья и прочее, но я отказался: не смог покинуть Кубань, она мне стала родной, так же как и мой зритель.
— Можно ли назвать ТО «Премьера» дружным и творческим коллективом, а также показателем преемственности традиций и почерка Леонарда Гатова?
— Должен сказать, что Татьяна Гатова продолжила линию мэтра. Дело в том, что сегодня блистает новая плеяда артистов Музтеатра: Кузнецов, Авакян, Низамова, Емелин, Григорьев, Бызеева, Булатов. Именно эти люди составляют костяк. И это уже театр. Они молодые и они все вместе. Поначалу мы их учили, теперь они к нам изредка обращаются за советами. Еще какие-то 15 лет назад они умели очень мало, а сейчас они — ведущие артисты. В нашем театре нормальная обстановка, нет ни склок, ни пьянства, ни обид. Люди пришли служить театру и занимаются именно этим.
