Почему фашистской Германии не удалось использовать месторождения Краснодарского края и Адыгеи, захваченные в августе 1942 года?
История развития нефтяной промышленности Краснодарского края знает один короткий период - с августа 1942-го по январь 1943 года – когда значимые нефтепромыслы Кубани и Адыгеи были захвачены фашистской Германией. В течение пяти с лишним месяцев – всю осень и часть зимы - вермахт имел возможность наладить производство и переработку кубанской нефти для нужд военной машины Германии. Однако этого почему-то не произошло. О том, как 83 года назад советским нефтяникам удалось лишить врага столь ценного ресурса, который уже был у него в руках, в нашем материале.
Война за горючее
Вторую мировую войну часто называют «Войной машин» - это был первый глобальный конфликт за историю цивилизации, где применялось так много техники. Только танков и самолетов за годы ВОВ в Красную армию поступило 104 тыс. и 100 тыс. соответственно. Не говоря уже о десятках тысяч авто, артиллерийских самоходок, подлодок и кораблей, буксиров и тягачей, тракторов и другой техники. Количество машин со стороны врага было как минимум не меньше. Все это требовало горючего, смазочных материалов, производившихся нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленностью.
Только один знаменитый танк Т-34 «съедал» 160 литров топлива на 100 км по шоссе и 200 литров по бездорожью. А немецкий Pz.Kpfw «Тигр» - 270 литров на 100 км по шоссе и около 500 литров по бездорожью! Всего, по данным ТАСС, за годы Великой Отечественной войны наша армия израсходовала 13,5 млн тонн топлива – огромная цифра.
Очевидно, что от того, кто использовал бы нефтяные месторождения, зависело очень многое.
Не случайно фашистская Германия так много внимания уделяла битве за Кавказ и, в частности, стремилась завладеть месторождениями, располагавшимися в Краснодарском крае и в Адыгее. Ведь до начала Второй мировой, по данным историков, собственное производство у нее было минимальным. А в 1941-1942 годах, уже после нападения на СССР, военная машина вермахта существовала в основном за счет поставок из Румынии, которых не хватило бы в случае затяжной войны на Востоке.
Завоевать и использовать
Министр вооружений и военной промышленности рейха Альберт Шпеер после войны заявлял, что одной из основных причин вторжения в СССР была нефть. При этом из-за отсутствия собственных топливных резервов огромное значение немцы придавали тактике молниеносных ударов, которые обеспечивали быстрый захват и использование сырьевой базы противника.
В войсках Германии находились специалисты-нефтяники, целью которых было налаживание добычи и переработки сразу же, как только войска захватывали месторождения. Их численность во всей армии, по разным оценкам, доходила до 15 тысяч человек. Также в армии рейха при нападении на нефтепромысловые территории везли трубы и оборудование, чтобы как можно быстрее приступить к добыче «черной крови машин».
Скважины снабжали фронт до последнего
В 1942 году вермахту удалось прорваться к первому крупному советскому нефтяному району. 10 августа 1942 года оккупанты захватили Майкоп, 12 августа – Краснодар. Становилось понятно, что в их руках вот-вот могут оказаться месторождения нефти в Апшеронском районе Краснодарского края - на Асфальтовой Горе, в Кура-Цеце, поселке Нефтегорском, Широкой Балке и др., которые до последнего снабжали наш фронт соляркой, авиационным бензином и мазутом.
К возможности захвата немцами нефтеперерабатывающих мощностей на Кубани готовились заранее. Например, эвакуация Туапсинского НПЗ началась еще в 1941 году. К лету 1942 года в туркменский город Красноводск из Туапсе суммарно вывезли целых 780 вагонов с оборудованием. 3 июля 1943 года НПЗ в Туркменистане заработал, и с него пошло на фронт такое необходимое там топливо - Курская битва была в самом разгаре! А после войны завод оставили на этом месте, положив начало отрасли нефтепереработки в Туркмении.
Однако со скважинами на Кубани ситуация была совершенно другая: их не только не закупоривали заранее, а наоборот – использовали до последнего. По воспоминаниям заместителя наркома нефтяной промышленности СССР Николая Байбакова, отвечавшего за то, чтобы нефтянка Кубани не досталась Гитлеру, Сталин поставил очень жесткое требование. Если бы враг после отступления Красной армии получил «хоть тонну нефти», замнаркома ждал расстрел. Такая же участь ожидала его в случае, если бы месторождения были уничтожены слишком поспешно. То есть в итоге их удалось бы защитить, но оборудование было бы уже разрушено, скважины запечатаны и армия осталась без горючего. Поэтому ликвидацию промыслов начинали порой всего за несколько дней до подхода врага, часто – уже под огнем неприятеля.
То оборудование, что не могли вывезти, уничтожалось. А скважины – забивались пробками из особого железобетона, который разработал сам Байбаков. Вскрыть его, чтобы добраться до нефти, было гораздо сложнее, чем, если бы, к примеру, использовался предложенный британскими союзниками метод – заваливать скважины мешками с цементом.
По данным из архива Бундестага, то, что скважины использовались до последнего, не давало возможности советским войскам вывозить все подчистую. Кое-где оставались трубы, годное оборудование, запасы самого топлива. Но остатки эти были мизерны и не влияли на ситуацию в целом.
Почему не вышло?
В августе 1942 года оккупанты захватили нефтяные районы Краснодарского края: Абинский, Нефтегорский, Северский, а также Майкопский нефтеносный район. И удерживали их более пяти месяцев, до конца января 1943 года, когда в результате контрнаступления советских войск был взят Майкоп. За это время немцы не смогли наладить сколько-нибудь значимую нефтедобычу из захваченных месторождений. Лишь на одной скважине в Майкопе вышли на объем добычи 11 тыс. литров нефти в день, но это была капля в море.
При этом усилия по восстановлению отрасли немецкое командование предпринимало. Сразу же после захвата нефтеносных районов был создан центр управления восстановлением нефтяной промышленности. Бригады специалистов разместили на родине кубанской нефтедобычи – в Хадыженске, Апшеронске, Нефтегорске, а также на Краснодарском нефтеперегонном заводе. В Краснодарский край из Германии начали поставлять немецких специалистов-нефтяников, буровое оборудование, технику.
Из местного населения набирали рабочую силу – официально после войны сообщалось о принудительной мобилизации около 500 человек (по другим данным – свыше полутора тысяч человек), которые должны были работать на нефтепромыслах. В Хадыженске был создан специальный лагерь, где содержались военнопленные нефтяники.
Почему же немецкому командованию не удалось добиться никаких серьезных результатов в восстановлении нефтедобывающей промышленности практически за полгода, притом что нефть была вермахту необходима?
Причинам этого в официальной литературе уделяется немного внимания. Больше информации дает послевоенный анализ документов Бундестага, совершенный отдельными исследователями того военного периода.
Как отмечает, к примеру, журнал «Военное обозрение», отступая, советские войска уничтожили хотя и не все, но подавляющую часть оборудования вышек и нефтепроводов. Краснодарский же НПЗ был разрушен без преувеличения до основания. Немцам оставалось лишь ждать завоза необходимого оборудования из Европы – на месте не оставалось ровным счетом ничего пригодного.
Хотя нефтедобывающие районы и перешли к врагу в августе 1942-го, до конца октября того же года основной насущной проблемой немцев были боевые действия: в частности, они пытались наступать от Хадыженска на Туапсе. На тот момент часть месторождений Апшеронского района Кубани еще находилась в зоне артиллерийских обстрелов. На тех же, что уже перешли в юрисдикцию немецких номенклатур, почти все скважины были забиты при отступлении, а остатки оборудования не позволяли наладить сколько-нибудь серьезную работу.
Также вставал вопрос об электроснабжении промыслов – оно было почти целиком уничтожено. Не осталось и насосов для откачки сырья из скважин. То есть добывать можно было только вручную, там, где нефть шла самотеком. Транспортировка ее по трубопроводам также не могла осуществляться – трубопроводы Красная армия при отходе методично разрушала.
Перерабатывать добытую нефть тоже было негде. Краснодарский НПЗ еще только ожидал поставок оборудования из Германии, а всю осень и начало зимы 1942 года небольшая группа немцев и военнопленных занималась расчистками завалов на месте бывшего предприятия.
Перевозить сырую нефть морем в Германию также было нельзя. Порт Туапсе не был захвачен. Необходимая инфраструктура для погрузки на танкеры имелась лишь в порту Новороссийска. Но в районе будущего города-героя шли боевые действия, да и не было у Германии на тот момент флота нефтяных танкеров, которые могли бы вывозить сырье, тем более под огнем советских войск.
Очень многое значил и кадровый вопрос. На службу к немцам почти все гражданские шли неохотно, под угрозой смерти. Кроме того, среди них попадались лазутчики. Еще до лета 1942 года в Нефтегорске и Апшеронске местные наркоматы заранее готовили жителей с опытом работы в нефтяной промышленности к диверсионной деятельности. Те, кто работали на немцев, передавали сведения партизанским отрядам и сами устраивали диверсии. Регулярно совершались нападения на фашистов, уничтожалась живая сила и инфраструктура скважин, которую враг пытался восстановить.
Можно предположить, что развитие добычи и переработки немцы откладывали на потом, до лучших времен. Но уже в январе 1943 года началось наступление Черноморской группы, советским войскам удалось выйти на подступы к краевой столице, заставив врага отступать к Краснодару и Новороссийску, спасаясь от окружения. Врагу стало не до нефти. А 29 января 1943 года, когда Красная армия взяла Майкоп, планам вермахта по использованию кубанского «черного золота» окончательно пришел конец.
