В регулярные части РККА дети попадали несколькими путями. Чаще всего солдаты подбирали ребят, родителей которых убили оккупанты. Бывало и по-другому: отважные мальцы сами убегали на фронт. Если им удавалось добраться до передовой, то командирам воюющих частей оставалось принять маленького солдата, чтобы дать ему хоть какой-то шанс выжить. Чаще всего появление несовершеннолетнего бойца в подразделении приходилось скрывать, но случалось, что сынов полка официально ставили на довольствие. Им выдавали обмундирование и даже личное оружие. Маленькие герои становились полноправными участниками боевых операций. Многие из них награждены боевыми орденами и медалями.
«Штрафники меня берегли как родного сына»
Павел Целенко — коренной новороссиец. Он участник боев за родной город, воевал и с танкистами, и с артиллеристами, в пехоте. За доблесть и мужество, проявленные в боях с фашистскими оккупантами, награжден орденами Отечественной войны II степени, Славы III степени, медалью «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». В 1941 году, когда началась война, пареньку из славного портового города едва исполнилось десять лет…
В воспоминаниях о Великой Отечественной ветеран часто возвращался к тому времени, когда война накрыла Новороссийск.
— Город подвергался многочисленным бомбежкам,— рассказывал Павел Николаевич. — В небе всё время появлялись самолеты с черными крестами, казалось, они не улетали совсем. И бомбежки следовали одна за другой.
Мальчишка в то время жил вместе со своей бабушкой: перед войной, в 1937 году, отца арестовали по доносу, и он пропал, родные ничего не знали о его судьбе. Вместе с бабушкой внук жил в небольшом доме по улице Кольцовской, но вскоре они остались без крыши над головой. Во время очередного налета немецкой авиации в дом попала бомба — бабушка с внуком уцелели чудом.
— Авианалетов было так много,— рассказывал ветеран,— что мы уже почти привыкли к ним. Местные знали, что делать, если в небе появлялся немецкий самолет. Когда фашист оказывался почти над головой, нужно было бежать в направлении, противоположном курсу самолета. Тогда был шанс, что бомба, которую он сбросит, разорвется далеко и тебя не заденет осколками…
Потеряв дом, бабушка с внуком за несколько дней сумели выкопать погреб, куда потом залезали, спасаясь от авианалетов. Однажды бомба разорвалась совсем близко от того места, где они прятались. Бабушку Павла Целенко убило осколком. Мальчик остался совсем один.
Павел Николаевич вспоминал, что его, пацана-сироту, приютили матросы, вместе с которыми он покинул Новороссийск во время отступления. Потом воевал он и в танковой части, и в артиллерии побывал, и в пехоте. Дорогами войны дошел до самого Берлина — вместе с ротой штрафников.
— Штрафники обо мне заботились как о сыне, берегли. Помню, как говорили они друг другу: «Пацана береги». И берегли они меня, двенадцатилетнего солдатика, собой закрывали от пуль. Отдавали мне самую вкусную еду. Наверное, напоминал я им об их детях, которые остались дома,— делился воспоминаниями ветеран.
Павел Николаевич рассказывал, что именно в штрафбате для него специально сшили военную форму. По размеру мальчишки. И обувь подобрали, хотя это как раз и оказалось самым трудным делом, поскольку такого размера солдатских сапог не было вообще. Даже женских…
Особо врезался в память сына полка первый бой, в котором он принимал участие. В том бою, при форсировании Днепра, Павел Целенко был ранен. Наши части едва успели переправиться на другой берег Днепра, как попали под шквальный огонь противника. Маленького солдата задела вражеская пуля. Его отправили в медсанбат, откуда мальчишка сбежал через три дня и отправился догонять свою часть, которая за это время ушла далеко вперед. Не догнал. Примкнул к другому подразделению...
— Еще помню тот момент,— говорил ветеран,— когда перешли границу. Все сразу воспрянули духом, почувствовали, что победа близко…
Воспитанником 325-й отдельной армейской штрафной роты 280-й стрелковой дивизии 24-го стрелкового корпуса 1-го Украинского фронта Павел Целенко стал в конце войны. Много позже, рассказывая о том времени, Павел Николаевич не раз говорил, что героем себя не считает. При этом сын полка Целенко был самым настоящим героем. За бой под населенным пунктом Шарфенбрюк юного бойца-разведчика представили к ордену Славы III степени.
«Первого мая 1945 года боец Целенко скрытно подполз к немецкой огневой точке, своим огнем мешающей наступлению наших солдат, и уничтожил ее, забросав гранатами, затем, пробравшись в тыл к немцам и обратившись к ним на немецком языке, предложил им сдаться. Девять гитлеровцев согласились на капитуляцию и под конвоем Целенко были доставлены в штаб части»,— читаем в представлении к награде.
Под Берлином Павел Целенко снова был ранен.
— Артиллерийский снаряд совсем рядом рванул,— вспоминал ветеран. — Упал я на землю, всё лицо кровью залито. Так и погиб бы, если бы не ангел-хранитель мой — гвардии старший сержант Зоя Ермолова. Она меня нашла, раны промыла, перевязала…
Ехать в медсанбат боец Целенко тогда отказался и продолжил воевать.
После войны Павел Николаевич вернулся в родной Новороссийск. В 2016 году отметил 85-й день рождения.
«Меня бойцы перво-наперво учиться заставили»
Дмитрий Федотович Остриков прошел всю войну. Имеет боевые награды: орден Отечественной войны II степени и медали «За взятие Берлина», «За Победу над Германией», медаль Жукова. Участвовал в битве на Курской дуге, в боях на Днепре, воевал на Украине, в Белоруссии, Польше, Германии. А на фронт попал в 1941 году: худенький девятилетний мальчишка прибился к одной из частей Красной Армии, отступавшей через его родное село Котово, что в Курской области.
Дмитрий Остриков рано остался сиротой. Отца убили еще в Советско-финскую войну, в 1940 году умерла от тифа мать, оставив четверых детей. С началом Великой Отечественной старшие братья и сестра ушли на фронт, а за младшим Димкой стала присматривать тетя.
Немецкие части наступали. Одно за другим окрестные села оказывались «под немцем». Митя решил бежать на фронт, чтобы не жить в оккупации. В ноябре 1941 года он, худенький невысокий мальчишка в шапке-ушанке не по размеру, набрел на отступающую часть Красной Армии.
— Помню, что солдаты пригрели меня, приняли. Повар накормил гороховым супом,— рассказывал ветеран.
А потом к мальчишке подошел начальник отдела 121-й дивизии майор Хацанович со словами «Посмотрите-ка, до чего пацан худой!».
— В сыновья ко мне пойдешь? — спросил майор у мальчишки.
— Не пойду,— оробел Митя.
— Форму тебе сошьем офицерскую,— пообещал майор Хацанович.
— Тогда, конечно, пойду! — согласился мальчик.
Форму Мите Острикову сшили уже на третий день, и даже валенки маленькие где-то раздобыли. И остался мальчик в части на правах сына полка.
Девятилетнего бойца перво-наперво заставили выучить алфавит и таблицу умножения.
— Главная задача была выучиться,— рассказывал Дмитрий Федотович,— чтобы потом в разведку ходить, читать, запоминать, где я прохожу. На мальчишку ведь кто внимания обратит? Маленький там пройдет, где взрослому никак…
Вспоминал Дмитрий Федотович о многих случаях, когда пригодились ему полученные знания. Однажды отправили его, мальчишку, в разведку к одной из деревень в Курской области. Вошел он в деревню, а там немцы: чей это, мол, пацан тут побирается? А Митя местность эту хорошо знал: так и так, из другой деревни я, тут поблизости. Отпустили немцы пацаненка, а он, вернувшись, рассказал своим, сколько врагов в деревне, где стоят, чем вооружены…
Дмитрий Остриков в составе 121-й стрелковой дивизии 60-й армии И. Д. Черняховского участвовал в боях на Курской дуге. Он вспоминал, что в 1943 году под городом Льговом, что западнее Курска, полегла половина его разведроты.
— Трое разведчиков по северной дороге дошли до города, вернулись, доложили: немцев нет. Тогда выдвинулись туда пятнадцать человек, но пошли по южной дороге. Их встретили ураганным огнем финны — всех убили,— рассказывал Дмитрий Федотович.
В том бою погибла медсестра по имени Женя: девушка собрала автоматы павших товарищей и расстреляла двадцать финнов.
— Так она им насолила, что они над телом ее издевались, разбили прикладами. Опознали Женю только по юбке,— рассказывал ветеран.
Погибшим оставшиеся в живых бойцы разведроты поставили памятник: сделали из чего смогли, написали на нем имена, обнесли корабельной цепью. А после поклялись после войны приезжать в эти места в память о героях — кто живой останется.
В 1943 году командование части направило Дмитрия Острикова в Курское суворовское училище. Но по дороге документы у мальчишки пропали, и попал он в 17-й танковый полк 8-й гвардейской армии генерала В. Чуйкова. С танкистами и дошел юный боец до Берлина. Победу встретил в Потсдаме.
— В тот майский день, когда узнали мы о Победе, радости не было конца, и слезы были. Это был особый день, такого не забудешь. Меня, пацана, солдаты в воздух подбрасывали,— рассказывал Дмитрий Федотович.
После войны Дмитрий Остриков нашел себе применение в мирных делах: вместе со всей страной восстанавливал разрушенное хозяйство. А потом, с 1953 по 1956 год, довелось ему служить в Советской Армии. Когда демобилизовался, по комсомольской путевке отправился в Кузбасс. Больше двух десятков лет проработал в забое машинистом угольного комбайна. Трудился на шахте «Чертинская №1» треста «Беловуголь».
В 1976 году Дмитрий Остриков перебрался в станицу Динскую Краснодарского края.
