Хотелось быть офицером
— Константин Владимирович, расскажите для начала о войсках связи. Такой значимый юбилей — целый век! Что это за подразделение, почему оно стало отдельным видом войск?
—Потому что назрела такая необходимость. Просто так управлять шестами и флажками уже было непопулярно: появились первые средства радио- и проводной связи. Недавно было торжественное собрание, на котором выступал министр обороны. И он, наверное, впервые, сказал, что без связи нет управления. И это аксиома. Его следующее предложение было таким: «А без управления нет победы». Поэтому войска связи на современном этапе — это связующий орган и он же решающий.
У нас высококвалифицированные кадры. Мы работаем с высокомобильными средствами связи. Всё уже переведено в цифру.
— Наши средства связи конкурентоспособны по сравнению с зарубежными?
— Еще как конкурентоспособны. Спутниковая связь, тропосферная связь. И аппаратура у нас не хуже, чем у других государств. Чем у вероятного противника. Кстати сказать, в Англии используются средства связи еще семидесятых годов.
— Как лично вы пришли к этой специальности: судьба сама за вас выбрала профиль или хотели заниматься связью?
— Сначала сильно хотелось в ВДВ. Но потом получилось как получилось. Когда у юноши формируется мотивация, он не сильно выбирает, танкист он, связист или кто еще. Он выбирает профессию о-фи-це-ра. Вот мне и хотелось стать офицером. В итоге из 33 календарных лет 25 лет я отдал войскам связи — остальные были связаны с другими подразделениями.
Союз, Украина и «дело политиков»
— За столько лет, которые вы провели внутри системы, вам удалось застать несколько эпохальных событий. Одно из них — смена государства. Как это протекало внутри армии?
— Мне тут, наверное, повезло: я в это время учился в академии. Затем прибыл в часть, в которой служили ребята с Украины. Первыми начали волноваться почему-то именно украинцы. Там менялись сроки службы. У нас еще оставалось полтора — два года, а на Украине пообещали год.
Я уже был тогда в должности замкомандира части. И я добился того, чтобы не было поползновений к самостоятельному оставлению воинской части. Всякое могло быть. А когда вышел указ нашего президента о демобилизации, мы устроили им теплые и трогательные проводы.
И сейчас я знаю, что мои подчиненные переписываются и перезваниваются, поздравляют друг друга. На Украине же 23 Февраля не празднуют. Там шутят: нам, говорят, при коммунистах Пасху запрещали праздновать, но мы же ее праздновали. Так и сейчас 23-е…
Печальный случай, конечно, этот передел. Но у кого был разум и стремление сохранить мир в том формате, который образовался после распада Советского Союза, там было всё в порядке. И на сегодняшний день у нас хорошие отношения с Белоруссией, Казахстаном, Киргизией. Я уверен, что они наладятся и с Украиной.
— Хочется надеяться, что мирно урегулируется.
— Это пренепременно! Только мирным путем. По-другому просто быть не может.
— Возвращаясь в то время: какие чувства вы испытывали не как военный, а как обычный человек?
— Тяжело даже думать на эту тему. Вспоминаются друзья, с которыми учились вместе в академии или встречались на учениях,— и они вдруг стали по ту сторону границы. Но тем не менее выпускники тех лет никогда даже не заводили разговор в духе «вы в своей стране». Разговор касался тем: как дети? как внуки? как родители?
— Общечеловеческих.
— Так. И только так. Мы были воспитаны на этом: с детства знали — делай как надлежит, а остальное — дело политиков. Пусть себе разбираются. Армия всегда была вне политики. Мы должны быть всегда на страже и исполнять свой долг.
Командирское счастье и безвозвратные потери
— И вам такая участь выпала. Это была первая Чеченская кампания.
— Многие с непониманием относятся к тем событиям: за что мы воевали. От себя ничего не могу сказать. Знаю одно: у меня была часть, которой я гордился. Это было мое командирское счастье. Там были высококвалифицированные специалисты, офицеры, прапорщики, сержанты, которые были готовы и выполняли все те задачи, которые я перед ними ставил как командир полка, а передо мной ставило мое руководство.
Потому, не задумываясь, мы туда пошли в первую волну вместе со знаменитой 131-й Майкопской бригадой. Не без потерь это всё прошло: трое ребят погибли и пятеро были ранены. Я скажу словами героя кинофильма «Честь имею»: «Я для них был Родиной». Тогда многие задавали вопрос, ради какой Родины мы туда идем. Мы — офицеры, воспитатели, командиры были для них Родиной.
Эпизод: новогодняя ночь, штурм Грозного. Так получилось, что в преддверии наступления надо было нам, офицерам, стоять в карауле. Я был начальником караула, мой начальник штаба — разводящим, а офицеры и прапорщики стояли в карауле с оружием. В это время связь обеспечивали наши солдаты и сержанты. И они с задачей справились. Поименно их помню. И мы не допустили того, чтобы над нашими солдатами нависла какая-то угроза.
Был у меня такой сержант Ежиков. В аэропорту мы стояли. Я пошел проверять средства связи. Мороз, снег скрипит. Слышу — за мной кто-то идет, а темно: в Чечне же руку протягиваешь — ничего не видно. Остановился, предупредил, что могу и выстрелить. А он: «Это я, товарищ полковник, сержант Ежиков». Спрашиваю: «Чего за мной идешь?» — «Вижу, что вы один пошли, я и пошел вас охранять»,— говорит. Я его не просил. Срочник, а за командира почему-то переживал.
Всегда, обучая курсантов, руководствовался девизом: ведра пота в учении — ни капли крови в бою.
— Но потери были…
— Это было уже после штурма Грозного. Мы находились в самом городе. На консервном заводе стояли. Обстрел «духи» вели со всех сторон. И так получилось, что, находясь на боевом посту, наш земляк из Краснодарского края Андрей Горячев погиб. Разрыв снаряда. Он даже находился не в своей аппаратной, а в аппаратной 8-го армейского корпуса.
И во вторую чеченскую еще два человека погибли. Обеспечивали проход колонне связи и оба нарвались на растяжку.
К сожалению, не бывает без потерь. А каждая из них — это трагедия. Мы их называем «безвозвратные потери». Это тяжелые потери.
Оставаться мужиком
— Вернувшись, вы получили звание полковника и перешли на работу военным комиссаром в Северский район Краснодарского края. Каково было перестраиваться на мирное русло?
— Да это же всё равно служба. Пусть не войсковая часть, а комиссариат. Там есть офицеры, прапорщики — нет только солдат срочной службы. Это такая жизнь, которая сразу захлестнула, понеслась, и оглядываться было некогда.
Была и одна из трагических обязанностей военного комиссара — не дай бог, кому еще придется идти к родителям и сообщать, что их сын не вернулся с выполнения воинского долга… Это очень тяжело.
— Доводилось?
— Конечно. Когда к воротам подходят военный комиссар в форме и глава администрации района, родители понимают, что что-то случилось…
— А те ваши сослуживцы, которые не остались потом в армии,— как они это переживали?
— Наверное, были те, кому пришлось тяжело. Но мужик должен всегда оставаться мужиком. Если у кого-то были какие-то срывы, то это недостатки воспитания, неуравновешенная психология. Были те, кому по ночам что-то снилось. Но спи ты себе вволю. Раз ты уже пошел в армию, то должен быть готов ко всему.
Всегда готов!
— Уже продолжительное время вы работаете с молодежью. Как вам нынешнее поколение?
— У нас 38 человек уже ушли служить офицерами. И этот выпуск показал, что они подготовленные, целеустремленные, с серьезным подходом к исполнению своих обязанностей. Шестьдесят процентов из них подписали контракты сроком на пять лет. Многие даже заявили: «Мы дослужимся до генеральских звезд».
— Вы гордитесь такими кадрами?
— Я очень ими горжусь! Считаю, что у нас был очень хороший выпуск. Нам за них не стыдно. Не подведут и покажут себя с лучшей стороны. Мы вообще абы кого не берем. У нас и конкурс серьезный: свыше двух человек на место для тех, кто будет служить в армии по контракту, и шесть — восемь человек для тех, кто собрался учиться по программе офицеров, сержантов в запасе.
— Кто эти парни?
— География большая: помимо Кубани есть Дальний Восток, Московская область. Это те, кто едет сюда поступать мотивированно — знают, что будут в военной форме и придется служить. В основе это дети из семей военнослужащих. Но не всегда. Есть по совету друзей, тех, кто у нас уже обучается, например.
Уже можно сказать, что они отсиживаться не будут. Это чувствуется по тому, как они ведут себя во время подготовки к принятию присяги. В этот момент сразу видно, что ребята осознанно сделали свой выбор, что каждый, как принято в армии, всегда готов.
