Алексей Суханов — актер, чье имя неразрывно связано с Краснодарским Молодежным театром. Он и сам признается, как много значит для него это творческое пространство. Загадочный, непредсказуемый, иногда практически неузнаваемый в новых своих ролях, актер в обычной жизни — личность закрытая. В сентябре у Алексея круглая дата — пятидесятилетие. И это был весомый повод, чтобы взять у него интервью и поинтересоваться его мыслями по поводу взаимоотношений с театром, его взглядах на режиссуру и актерское призвание, отношением к своим ролям, партнерам и собственному возрасту. Примечательно, что свой день рождения Алексей Суханов встречает на сцене. Играет в спектакле «Идиот» в постановке Александра Гостюхина роль князя Мышкина.
— Мне кажется, что в вас сидит какой-то мятежный дух, вы на протяжении всего времени, что служите в театре, как будто боретесь с собой и выясняете отношения с театром. Хотели понять, сможете ли вы без него или нет? Даже было время, что вы уходили из театра, но потом все равно вернулись…
— Когда ушел главный режиссер Владимир Рогульченко, появилось ощущение, что театр перестал быть театром. Мы стали терять зрителей в то время… У меня было ощущение внутренней опустошенности: я — человек театра, заниматься какой-то концертно-конферансной деятельностью не умею — но об этом на тот момент шла речь. И моя внутренняя неспособность примириться с такой ситуацией привела к тому, что я ушел из штата театра юридически. Но физически я все равно в театре оставался, потому что все эти годы, как не странно, продолжал играть. Работал по договору. То есть у меня перерывов не было. И я все равно был в театре и продолжал ощущать себя его частью.
— Но вы занимались и режиссурой в то время, когда ушли из штата Молодежки… Например, поставили спектакль «Балерина из фастфуда» в «Одном театре», его очень полюбили зрители. И высоко оценили в театральной среде.
— Мне повезло, что в Краснодаре в то время появился «Один театр» и была возможность на этой экспериментальной площадке многим ребятам попробовать себя, заняться чем-то для себя новым. Я очень благодарен создателям этого театра, что получил новый опыт — режиссерский. Спектакль шел пять лет. И успех его у зрителей я не отношу к режиссуре. Это было удачное стечение обстоятельств, в том числе и потому, что главную героиню в спектакле сыграла замечательная актриса Ирина Хруль, без нее я бы просто не решился ничего сделать. И всем девочкам, которые играли Катю, я очень благодарен. Это и их заслуга тоже.
Я думаю, что успех в театре — вещь трудно просчитываемая. И каждая удача это как выигрыш в лотерею.
— Есть у вас сейчас какой-то замысел, который вы хотели бы воплотить в плане режиссуры в ближайшем будущем?
— Хочется услышать время. Нужно понять его, понять, чем живут люди. И найти пьесу, которая будет отражать нашу жизнь. Делать спектакль — это огромная ответственность. Я попробовал это на вкус, и теперь понимаю, что мои собственные требования, к тому, каким должен быть спектакль, сильно возросли. Мне надо до этих требований дорасти. Надо стать профессиональней, эрудированней, нужно еще лучше узнать людей, нужно уметь ладить с коллегами. Время сейчас такое — игрушки закончились. Теперь все благодаря Интернету видят лучшие образцы нашего искусства, планка поднята очень высоко, и либо мы ей соответствуем, либо мы делаем что-то только для друзей.
— Мне кажется, вы слишком уж высокие требования к себе предъявляете. Можно испугаться и ничего никогда не сделать…
— Мне кажется, что все и начинается через преодоление этого страха. Это значит, что ты всерьез настроен что-то сделать хорошо. Ты понимаешь, что нужно сделать, чтобы это было на сто процентов, какой объем работы нужно при этом выполнить. И ты задаешь себе вопрос, готов ли ты взяться за это? И каждый раз, конечно, происходит выбор.
— Вы увлекаетесь фотографией? Это возможность для вас запечатлеть время, чтобы потом лучше его понять?
— Иногда хобби доставляет просто радость. Я получаю какое-то необъяснимое удовольствие от возможности фотографировать. Иногда есть вещи, которые тебе просто нравятся, и ты не устаешь заниматься этим. Это давно началось — еще в школе… Я постоянно что-то снимаю. Для себя и близких…
— Последняя премьера предыдущего сезона — спектакль «Идиот», где вы играете главную роль. В одном из телевизионных интервью вы признались, что очень удивились, когда режиссер предложил вам сыграть князя Мышкина. Потому что вы не видели себя в этой роли. Но никто из коллег с вами не согласился, когда вы начали высказывать свои сомнения.
— Да, когда жаловался всем, что я не подхожу на роль князя Мышкина, никто меня не поддержал. И я тогда подумал, что чего-то все же не знаю про себя. А другие люди видят во мне что-то, что я не замечаю. И мне нужно довериться и пойти навстречу тем, кто видит во мне это. Так что теперь учусь доверять таким впечатлениям, которые не совпадают с моими. Даже не знаю, как об этом рассказывать. Видимо, жизнь устроена сложней, чем мы пытаемся ее для себя объяснить. Для меня это такая удивительная вещь.
— У вас есть какие-то представления о том, какие роли вам подходят, а какие нет? У вас никогда не возникало мысли, что князь Мышкин — ваша роль?
— У меня, скорей, была мысль, что каждую роль надо сыграть вовремя. Думал, что время играть князя Мышкина для меня прошло. Мышкину — 27 лет в конце романа. И для меня важно, чтобы не нарушалась так называемая философия возраста. Когда человек в 27 лет спрашивает: «Как я буду жить?», — мы понимаем, что он стоит перед жизнью — полный надежд. Когда человек в пятьдесят лет задается таким же вопросом, наоборот думаем, что человек прожил зря, потому что в этом возрасте он все еще не понял, как ему жить. Это совсем другая философия возраста. И этот человек выглядит жалким.
Я очень благодарен Александру Гостюхину, который тему возраста из спектакля решил убрать и оставил только то, что касается вневременных отношений с этим произведением. И от этого возникает ощущение, что все на своих местах. Это самое главное.
— Театр это же пространство относительное. Здесь многие вещи условны, символичны… Поэтому разве так важно привязываться к возрасту вашего героя и к своему собственному?
— В любом случае бдительность я не должен терять. Иначе можно заиграться и оказаться в ситуации, когда артист выходит на сцену, и все кроме него понимают, что он не на своем месте.
— Ни в одном отзыве в СМИ, которые я читала о спектакле «Идиот, не говорится, что вы не на своем месте. Наоборот!
— Я рад, что это так. Это доверие, которое удалось оправдать. Я, может быть, к самому себе имею много претензий. Но то, что я услышал про роль, говорит о том, что все сделано не зря. Если спектакль состоялся, если спектакль работает, если этот вечер люди проводят не зря, значит, мы сделали всё правильно.
— Сейчас вы репетируете «Вишневый сад», здесь тоже присутствует какой-то конфликт возраста?
— У меня— да. Но надеюсь, мы его точно также обыграем, чтобы это не выглядело компромиссом. Или некой самонадеянностью стареющего актера, который хочет играть молодых, и над ним сжалились и дали ему роль молодого человека при его зрелом возрасте.
— Если обернуться назад, о каких ролях, которые уже ушли, вы ностальгируете, хотите, чтобы они вернулись?
— Вернуть ничего нельзя. Но есть роли, о которых я вспоминаю с особенной теплотой. Это роль в спектакле «Дуэль» дьякона Победова, роль Кузи в спектакле «Куколка». Они по-прежнему остаются со мной.
Люблю все работы с Владимиром Рогульченко. Это режиссер, который полностью изменил мое понимание театра как такового. Он меня научил стольким вещам! Открыл как актера. Никогда не перестану быть ему благодарным. И всю жизнь буду пользоваться теми инструментами, которые он мне дал. То есть я своей театральной судьбой обязан ему. Я благодарен и Даниилу Безносову, который тоже дал мне возможность переосмыслить многие вещи, подходы к профессии. Считаю, что мне повезло, что я таких людей встретил в жизни и поработал с ними.
— Многие помнят ваш радиоспектакль «Три старухи. Кино для ушей». Вы создавали его 2010 — 2012 годах. Есть ли желание повторить что-то подобное?
— Чтобы сделать что-то подобное, нужно найти пьесу, которая бы подходила под этот формат. Но такой пьесы больше не находится. А размениваться и делать что-то менее насыщенное впечатлениями, не хотелось бы. Поэтому, как говорят, иногда лучше остановиться на том, что есть. От добра добра не ищут. Но опыт работы над этим спектаклем был, конечно, не забываемый.
— Радиоспектакль ведь победил в нескольких конкурсах…
— Да, он участвовал в конкурсе вместе с международной корпорацией «Би-би-си» на всемирном фестивале радиопрограмм в Нью-Йорке. И мы заняли третье место, а «Би-би-си» оказалось на четвертом. Об этом приятно воспоминать, потому что это был как раз переходный период для театра. И театру нужна была поддержка, понимание того, что он может делать что-то достойное. Весть о том, что мы завоевали в 2014 году бронзовую награду на нью-йоркском фестивале, перед началом сезона как раз, была очень кстати. Она, во-первых, очень взбодрила наших зрителей, придала уверенности актерам. И о нас много написали в связи с этим инфоповодом в прессе. То есть Молодежный театр снова о себе напомнил.
— У вас есть и литературный опыт. Вы писали замечательные зарисовки о своих коллегах, трогательные поздравления с какими-то важными датами и событиями. Вы ничего сейчас не пишите?
— Нет, ничего не пишу. Вы, наверно имеете в виду, что у меня был опыт администрирования форума Молодежного театра, когда у нас еще был отдельный сайт. И еще я вместе с некоторыми нашими театральными деятелями вел группу «Театральная Кубань» в соцсетях. Мы пытались создать информационное пространство, в котором было бы приятно и интересно находиться всем, кто любит наши краснодарские театры.
— Вы в жизни закрытый человек?
— Это мягко сказано.
— Это, мне кажется, ваш парадокс.
— Да. А с другой стороны, возможно, кажущийся парадокс. Дело в том, что сцена — это самое безопасное место на свете. Зритель не может встать со своего места, он не может затеять с актером спор. У зрителя есть некая своя территория. Я знаю, что будет делать мой партнер, никто здесь не сделает ничего неожиданного, пугающего. Зрители тоже не могут сделать ничего такого, чтобы могло создать хаос. То есть это некая жизнь, в которой всё движется, но все достаточно безопасно и очень осмысленно. А в такой благоприятной обстановке очень легко раскрываться, показывать на что ты способен.
— А что касается импровизации?
— Импровизация всегда подразумевается. Это хулиганство, которое происходит в безопасной обстановке. То есть ты в любом случае подстелил себе соломки. Спектакль все равно не остановится. Импровизация — как специя, которая придает остроты твоим ощущениям. Но все равно, сцена — это очень нежно обнимающее тебя пространство при всей кажущейся в нем игре страстей.
— Как вы к своему сегодняшнему возрасту относитесь?
— Как только я задаю сам себе вопрос — сколько мне лет, каждый раз испытываю недоумение. Потому что возник внутренний разрыв. Внутренне я не совпадаю со своим возрастом. Чувствую себя намного младше.
— Но это же счастье…
— Я надеюсь на это. Пока я отдаю себе в этом отчет. Как только я об этом забуду, если поверю, что я на самом деле молодой человек, это станет уже не очень хорошо.
Иногда действительно забываю, что я очень взрослый человек и возможно веду себя так, как себя чувствую внутри. И если не быть осторожным, то человек, с которым ты общаешься, начинает испытывать когнитивный диссонанс. Это редко, но бывает. И тогда я говорю себе: надо вести себя соответственно возрасту. Это с одной стороны счастье. Потому что я понимаю, что достаточно хорошо сохранился для своего возраста. А с другой стороны это ситуация, которая требует мудрости. Как говорил Михаил Жванецкий, есть возраст, в котором нужно перестать танцевать при людях. Пока у меня хватает понимания, насколько далеко смогу зайти, я надеюсь, что с этим справлюсь. И мне кажется, что рано или поздно все равно я свой возраст догоню. Но пока эта дистанция есть, ее нужно иметь в виду. Это еще один опыт для меня — я прохожу через некий аттракцион. Не знаю даже, с чем это сравнить. Поэтому меня так удивляет каждый раз, что мне предлагают роли достаточно молодых персонажей, и я каждый раз тысячу раз себя проверяю, сомневаюсь, жалуюсь, говорю с режиссером, чтобы найти нужное решение. Нельзя терять адекватность. Иначе зрители перестанут тебе верить. Когда они видят, что на сцену выходит пожилой артист и корчит из себя молодого, в этот момент доверие можно потерять.
— Давайте поговорим немного о партнерах, с которыми вы выходите на сцену.
— Вы знаете, каждом спектакле возникает новый актерский ансамбль, и это чувство настолько внятное и осязаемое, что его невозможно не заметить. Репетиции спектакля «Идиот» сначала шли так, что каждый занимался своим персонажем. Каждый проверял свои мизансцены. Но перед премьерой, примерно за неделю до нее, от того стресса, который мы все испытывали, что-то случилось внутри спектакля, и мы все стали одной командой, в которой нельзя выделить кого-то из партнеров. Мы все подставляли друг другу руки, плечи. И мы стали единым живым целым, в котором единоличников просто не существует. Спектакль «Идиот» — это цельный живой мир. И неделимый.
Это такая неуловимая материя. Этому не учат в театральных институтах. Это возникает при живом контакте людей в определенных обстоятельствах. И как только эта общность возникает, автоматически возникает интерес в зрительном зале. Такой тишины как на спектакле «Идиот» я не слышал давно. Четыре часа идет спектакль — зал до конца сидит не шелохнувшись. Это лучшая из наград для артистов. Нам не нужно гадать: не устали ли зрители, смотрят ли. Эту тишину можно резать ножом, настолько она осязаема. И нам понятно, что мы делаем свое дело и за тем, что мы делаем, внимательнейшим образом следят люди, которые пришли к нам. И во время этого спектакля, несмотря на его продолжительность, я физически не устаю. Потому что всегда получаю вот эту энергию от зрителей, которые с трепетом следят, что происходит на сцене.
Как мне кажется, театр — это встреча. И в этой тишине ты как раз и чувствуешь, что тебе интересен твой собеседник, а собеседнику интересен ты. И в этот момент мы действительно собрались друг ради друга. И происходит встреча и, как говорил Товстоногов, духовное общение. Поэтому я очень ценю в зрительном зале смех и тишину. Это награда для артиста, которую он получает сиюминутно. То есть ты точно понимаешь, что вот сейчас что-то получилось.
Спектакль «Идиот» — это одна из моих театральных радостей. Работать с таким режиссером, как Александр Гостюхин, большая удача. Я занимаюсь театром больше 25 лет. Уже приблизительно знаю, что могут сказать режиссеры, как они будут работать. А тут приходит человек, и я не узнаю ни одной мысли, ни одного слова, он все время говорит что-то такое новое. И это так небывало, не привычно. Вот я с первой репетиции был как завороженный, и пошел за ним в этот волшебный лес, каким мне показалась работа над спектаклем. Потому что по-другому я это не назову. Вот я провел два месяца в волшебном лесу. Режиссер меня за руку водил, потому что я пришел по доверию в этот спектакль. Я не знаю — Мышкин я или нет. Это он мне сказал, что я Мышкин. Он взял всех нас, актеров, за руку и повел. И довел до конца. И я очень рад, что у нас появился такой необъяснимый, необычный спектакль.
— Алексей, спасибо за беседу! С днем рождения! Новых интересных ролей, творческих успехов и открытий!
