Российский фильм «Вызов», который вышел в прокат в 2023 году, стал одним из самых удивительных событий в мировом кинематографе. Это первая художественная картина, съемки которой проходили не только на Земле, но и в космосе, на борту Международной космической станции. По сюжету именно сюда отправляется хирург Женя, чтобы сделать операцию одному из космонавтов. Для съемок в космос полетели актриса Юлия Пересильд и режиссер Клим Шипенко. Создатель фильма рассказал нашему корреспонденту, как делать кино в невесомости и чего боятся космонавты.
— Клим, признайтесь, полететь в космос — страшно? О чем думали, когда ракета стала отрываться от Земли?
— Говорить, что я супермен и ничего не боюсь, не буду. Но страха полета не было. Понимал, что техника надежная. Страх — это иллюзия, то, как ты у себя в голове обработал информацию, как ее воспринял и какую она вызвала реакцию — дрожь или паранойю. Если ты правильно «переваришь» данные, то страха не будет. На момент полета я уже знал и как устроен космический корабль, и то, что при старте российских ракет несчастных случаев не было двадцать лет. Чувства, что ты сидишь на высоком здании и под тобой девять этажей горючего, которое сейчас взорвется, не было. В автомобильных авариях людей погибает больше, но мы при этом не боимся ездить на такси.
— Получается, к полету были готовы?
— Мы готовились четыре месяца. За такой короткий период, по сути, был подготовлен экипаж космонавтов. Поскольку мы пересекли стокилометровую черту, формально космонавтами мы являемся, хотя и непрофессиональными. Конечно, для нас четыре месяца казались очень долгими, а для специалистов Роскосмоса этого времени для подготовки было очень мало. Но мне, если честно, казалось, что через месяц лететь уже готов. Вся космическая отрасль действует четко по инструкции, были сотни людей, которые тебе могли объяснить, что за кнопка, что за рычаг. Так что про полет всё было ясно. Непонятно было только одно: как в космосе снимать кино? Вот на этот вопрос ответить не мог никто. Так что приходилось действовать не по инструкции, а по ощущениям, по ситуации.
— Видимо, много импровизировали?
— Конечно, в голове у меня был какой-то фильм, который собирался снимать, но, когда оказались в космосе, многое поменялось. Собственно, голова поменялась. И подготовиться к этому нельзя. Когда мы прилетели на Землю, первого из капсулы «вынули» командира, он сидел посередине. И мне нужно было перелезть в его кресло. И это было очень сложно. Не потому, что мышцы атрофировались, а потому что сбился какой-то внутренний гироскоп. Мы все привыкли, что на Земле, когда ты говоришь с человеком, его лицо напротив тебя. А в космосе твой собеседник может висеть вниз головой, быть справа, слева. И это не кажется странным.
— Что интересного осталось за кадром кроме висящих фигур?
— То, что ты постоянно находишься в ситуации, которая нестабильна. В невесомости ты постоянно движешься, есть какая-то инерция. В кино, особенно в художественном, очень важен фокус, важно, чтобы человек пришел именно в конкретную точку, а не на метр дальше или ближе. Для этого кладут под ноги специальную метку. А в космосе как ты эту метку повесишь? Поэтому говоришь: «Прилетай сюда». В итоге куда только не прилетают!
— Сколько дублей приходилось делать?
— Много. У меня-то и на Земле обычно много дублей, а уж в космосе до двадцати доходило. Хорошо, что космонавты привыкли. Вы, наверное, видели видеообращения, которые передают с МКС: «Земляне, поздравляем вас с Новым годом!» — и тому подобное. Снимают их так. Стоит штатив, на нем прикреплен планшет — и с него космонавт читает текст. В таких вещах они уже поднаторели. А вот для художественного кино — не понимали, зачем еще раз переснимать. Вроде же нормально сказали. И так двадцать дублей. Выпрашивали у космонавтов время. У них же всё расписано, они на станции все-таки не в кино снимаются, а работают. Экстремальных ситуаций было много. В принципе съемки фильма в космосе — это сплошная экстремальная ситуация. Потому что кино так не делается. Кино — это съемочная группа человек в сто пятьдесят, а тут только я и Юля.
— Как удавалось выполнять всё, что на Земле делает сотня профессионалов?
— Хорошо вообще, что нас двоих отправили. Изначально планировалось, что полетит одна Юля. Говорили, ребята-космонавты же умеют снимать видеообращения. Это для новостных сюжетов подходит, но точно не для художественного кино. Слава богу, в Роскосмосе поняли, что надо еще и режиссера отправить. Так что надежды, что еще и оператор туда полетит, точно не было. Считаю, что режиссер должен уметь делать все. Я из тех, кто вникает во все детали, всё контролирует. Когда учился, то помимо основной специальности режиссера должен был освоить еще и какой-то технический навык: уметь монтировать, работать со звуком или знать операторское мастерство. Я выбрал последнее, потому что кино в первую очередь — это картинка. Ты можешь наложить звук позже, можешь хоть сто раз перемонтировать сцену, но если ты не снял изображение, то кино не будет.
— Современные технологии дают возможность в космос не летать...
— Конечно, всё можно снять в студии. Но есть люди, которые хотят сделать всё по-настоящему. Это был такой своеобразный эксперимент, как снимать кино в космосе. И он мог не получиться. Этого я боялся больше всего. День полета был очень длинным. Нас провожали родные, друзья. Моя дочка плакала даже. Ей семь лет было, так вот она думала, что, когда вернусь, ей будет уже пятнадцать. Мы часов восемь сидели в корабле. Было очень неудобно, особенно с моим ростом. Я во время подготовки всё время спрашивал, можно ли что-то сделать. Мне говорили, что ничего страшного, летали и выше. Как потом выяснилось, я оказался самым высоким космонавтом: еще бы сантиметр — и просто не влез бы в капсулу. Был момент, когда летели к станции, то два раза отказал автопилот. Командир Антон Шкаплеров взял в руки рычаги, а я снимал фильм «Салют-7» и понимал, что если сейчас не состыкуемся, то нас просто отправят назад. В общем, когда в итоге прилетели, перешли внутрь, нам показали станцию, мы поняли, что такое невесомость, а это целый навык летать — и с камерой, и фокус переводить, легли спать, и я помню эту мысль: «Мы ничего не снимем, мы всех обманули!»
— Все-таки сняли! Какая сцена была самой сложной?
— Когда Юля летит через всю станцию. Этот пролет снят одним кадром. На Земле так снять невозможно. В условиях притяжения есть ограничения. Когда снимаешь на Земле, актер либо висит на веревках, которыми им управляют как марионеткой, либо стоит на специальном кране, который двигают, а он своим телом изображает, что летает. Других вариантов нет. Например, так снимался фильм «Гравитация». В общем, получается куча ограничений. Я их знал и хотел снимать так, как на Земле не получится. Летел с камерой — меня космонавты за кадром ловили: другого варианта остановиться нет. Выдали мне шлем для регби, чтобы не стукнулся ни обо что.
— Расскажите, пожалуйста, о людях, которые остались за кадром. Врачи, инженеры — кто вам помогал?
— За кадром работало огромное количество людей. В Роскосмосе пуски ракет, работу станции обеспечивают тысячи специалистов. Особенно плотно мы сотрудничали с врачами Роскосмоса. Они принимали участие на самом раннем этапе — во время создания сценария. Мы хотели снять реалистичный фильм, поэтому вместе с соавтором Бакуром Бакурадзе очень много с ними консультировались. Одной ногой были в правде. Конечно, художественный вымысел есть, но мы постоянно задавали вопрос: «Если подобное случится, что будет?» Поначалу все отвечали: «В такой ситуации космонавт бы умер». А вдруг есть один шанс, хоть самый маленький? Гипотетически могло бы быть так. Мы устраивали встречи врачей: один — из Роскосмоса, а второй — торакальный хирург, и они общались на своем языке. А мы всё записывали, потом эти фразы раздавали персонажам. И это было очень ценно.
— А как вообще попали в Роскосмос? Это же закрытая организация.
— Инициатором проекта был Константин Эрнст. Знаю, что идея была еще в начале двухтысячных годов. Но очень много надо было доказывать, и в итоге удалось пробиться через закрытость Роскосмоса.
— Почему такое название — «Вызов»?
— Название как-то быстро придумалось, не всегда так бывает. С одной стороны, это вызов возможностям, с другой — вызов врача. По всем параметрам подходит.
— Многие о космосе мечтают, а вы?
— Как и многие мальчишки, в детстве мечтал стать космонавтом. А потом уже увлекся кино. И стал мечтать о фильмах. Каждый — маленькая мечта. Поэтому для меня сам полет неотделим от фильма. Некая высота, которая взята, как какой-то чемпионат, который ты выиграл. Когда фильм понравился, ты сделал что-то важное. Если бы не получилось снять его или он был бы плохой, то не был бы так счастлив, что полетел. У меня во время полета все мысли были только о фильме. Мы с собой взяли карточки, на которые скидывали информацию. Думали с запасом, а оказалось впритык. В последние дни думал: а вдруг что-то сотрется, когда будем лететь через магнитное поле Земли. Спросил у космонавтов, есть ли еще карточки. Пришлось взять у ребят с американской стороны. Сидел ночами и всё дублировал на всякий случай. Через месяц, как вернулись, космонавты спросили: «Можно уже ваш фильм стирать? А то у нас все карточки заняты...»
— А личные вещи можно было взять?
— Да, разрешили один килограмм. Взял какие-то майки, в которых обычно работаю на съемках. Несколько фотографий. На МКС есть такая специальная печать, как на почте. Я эти фотографии проштамповал на память.
— Если бы была возможность снять продолжение, полетели бы еще раз?
— С большим удовольствием. Мне даже иногда странно, что плана такого нет, чтобы мы еще раз полетели. Все-таки нас готовили, у нас появился какой-то навык. Один раз сделали хорошо — второй можем еще лучше: мы же умеем это уже делать. Но пока не предлагают. Но я скучаю по космосу, скучаю по невесомости. На это подсаживаешься.
