Известный актер впервые побывал на горнолыжном курорте Сочи
Старший лейтенант, следователь, хоккейный тренер... Всё это — актер театра и кино Алексей Бардуков. Широкому зрителю он стал известен еще совсем юным после культового фильма «Диверсант», за участие в котором чуть не лишился места в театральном институте.
Наш корреспондент увидела Алексея в роли доброго папы и начинающего сноубордиста. С ним она повстречалась в горах Сочи, на курорте «Роза Хутор», куда вместе с сыном Иваном актер выбрался буквально на три дня. О том, почему не смотрел «Слово пацана» и как поцеловать незнакомку,— в интервью актера театра и кино Алексея Бардукова.
— Алексей, как отдыхается?
— Замечательно. Если честно, гастролировал по стране много, а вот в Сочи попал второй раз. В прошлом году выступал в театре у моря, в этом — впервые в жизни приехал в настоящие «большие» горы, на курорт «Роза Хутор». И был поражен. Виды, погода, атмосфера не то что оправдали, а превзошли все ожидания. Вместе с сыном Ваней даже решили, что это продолжение праздничных новогодних каникул.
— Встали на лыжи?
— Точнее, на сноуборд. Много лет назад попробовал кататься в Подмосковье. А сейчас занимался с инструктором. С непривычки болели все мышцы. Даже руки, хотя, кажется, они не задействованы в катании, но ты постоянно то балансируешь, то падаешь, то встаешь. Но как было приятно после катания пойти в открытый горячий бассейн! Легкий туман, теплая вода, фонарики горят — атмосфера волшебная! Вообще, на «Розе Хутор» можно не только кататься, и за три дня мы столько всего успели! И поднялись на высоту более двух тысяч метров — на Розу Пик, и полетали на качелях над облаками, и прошлись по подвесному мосту над пропастью. А еще познакомились с милыми альпаками, которые живут в парке в «Розе Хутор». Сколько себя помню, у меня всегда были животные — и кошки, и собаки, а уж летом в деревне — и куры, и поросята, и козы. Альпаки очень забавные, любят общаться, только дают себя гладить исключительно за угощение. Такая вот любовь за морковь.
— Вы на отдых приехали с сыном. Он тоже, наверное, мечтает стать актером?
— Один из главных принципов воспитания, которого я придерживаюсь,— ничего не навязывать. Возможно, это не совсем верно. К своим двенадцати годам Ваня попробовал много занятий, но пока не определился, кем хочет быть. Иногда говорит, что мечтает быть артистом. С его мамой, актрисой Ириной Старшенбаум, объясняем: профессия тяжелая, особенно для мужчины.
— Почему именно для мужчины?
— В актерской профессии ты оказываешься очень зависимым. Можешь прийти на пробы, сделать всё круто, но потом начинаются какие-то кулуарные игры, многое решают люди, которые имеют мало отношения к искусству. Надо постоянно себя показывать, борьба бывает нечестной. Многое зависит от случая, от везения.
— Вам повезло?
— Думаю, да. Начнем с того, что до одиннадцатого класса я вообще не думал, что буду актером. Случайно услышал, как одноклассница рассказывала о Школе-студии МХАТа. Стало интересно. Выучил басню, поступил на подготовительные курсы. И моя жизнь кардинально изменилась, начал с друзьями бывать во всех театрах Москвы. В итоге поступил сразу в три института: ГИТИС, Щукинку и Школу-студию МХАТа. Конкурс в тот год был 250 человек на место, так что ходил нос задирал, выбирал. Однажды с ребятами сидели возле института на лавочке, подошла девушка, представилась как агент, ищущий молодых актеров для фильма «Диверсант». Я уезжал на гастроли и на пробы не пошел. По возвращении мне позвонили, позвали еще раз. В итоге утвердили на роль. Долго думал: съемки выпадали на сентябрь, когда была учеба. Тем не менее решил согласиться. Наш руководитель — Константин Аркадьевич Райкин — даже хотел меня выгнать из института, ведь он против того, чтобы съемки мешали учебе. Но я отстоял свое право учиться, даже пообещал не сниматься до окончания курса. Поэтому актерская профессия — это не только про везение, но и про выбор.
— «Диверсант» показывают каждое девятое мая. Почувствовали себя звездой, когда фильм вышел на экраны?
— Звездой — нет, но узнавать, конечно, стали. Опять же, это большая актерская удача: попасть в историю, которая остается популярной долгое время. С высоты лет смотришь: вроде бы ничего особенного в этом фильме нет, он достаточно простой. Но в этом магия режиссера Андрея Малюкова, который смог собрать ансамбль из таких молодых неизвестных артистов, как я и Кирилл Плетнев, и опытных — Владислава Галкина, Андрея Краско, Андрея Смолякова, дать старт проекту, который нашел отклик у зрителя.
— Как и в «Мосгазе», где вы сыграли оперативника Алексея Гаркушу? Его продолжают снимать на протяжении более чем десяти лет. За эти годы изменилось отношение к проекту?
— Это история, которая идет через всю жизнь и мою, и Марины Александровой, и Андрея Смолякова. Изначально никто не думал, что она будет такая долгоиграющая. Был фильм на несколько серий про работу МУРа в шестидесятых годах прошлого века. Но рейтинг был такой высокий, что решили снять продолжение. В первом сезоне Марина ждала ребенка, у меня только родился сын, а сейчас и по сериалу нам за сорок лет, а следователь Черкасов вообще уже должен с палочкой ходить. Основной костяк актеров переходит из сезона в сезон, и у нас словно собственная труппа, где мы хорошо друг друга знаем и понимаем. Каждый раз встречаемся с удовольствием.
— Вы часто играете в военных фильмах. Есть ли какая-то особенная подготовка?
— Когда готовились к съемкам в сериале «Подольские курсанты», несколько дней жили в настоящей казарме в военной части. Спали на двухэтажных кроватях, ходили на плац на поднятие флага, маршировали, учились заряжать артиллерийские орудия. Это было очень полезно. Вся команда хорошо сдружилась. Крайне важно, когда в группе есть общие интересы, шутки,— всё это видно в кадре, не нужно подстраиваться друг под друга.
— Когда следователя играли, в морг ходили?
— Специально для погружения в роль — нет, но снимали мы конкретно в морге. Необязательно идти воевать, чтобы сыграть военного или снайпера в окопе. Это больше собирательные вещи, и что-то из своей жизни ты просто увеличиваешь, гиперболизируешь. На то она и есть актерская профессия, талант, режиссер, история, твое погружение в роль, в обстоятельства.
— Смешной вопрос, но насколько тяжело поцеловать постороннего человека? Для актеров это не редкость...
— Мы всему этому учились. Это тоже часть профессии, как и постельные сцены, где приходится обнажаться с незнакомым человеком. Не можешь — просто не будешь сниматься. С будущей партнершей, конечно, лучше пообщаться еще до старта съемок, например в кафе посидеть. Иначе на площадке будет чувствоваться, что вы только познакомились, а уже любовную сцену играете.
— Вы увлекаетесь футболом. Нет желания исполнить роль спортсмена?
— Сыграть футболиста хотел, даже приглашали на роль Всеволода Боброва в фильме Алексея Пименова «Одиннадцать молчаливых мужчин». В силу занятости не сложилось. Нужно было постричься «под Боброва», а у меня уже был параллельный проект. Но недавно я открыл для себя хоккей в фильме «Хоккейные папы». Это большое, полнометражное семейное кино о том, как папы помогают своим детям отстоять их любимый Ледовый дворец. От этого проекта отказывался очень долго. В детстве я увлекался хоккеем: смотрел, но сам не играл, поэтому думал, что буду в кадре выглядеть неубедительно. Хотя было всего три тренировки, а потом уже «повышал» мастерство во время съемок, но волшебство кино, каскадеры, технические находки сделали так, что у зрителя сложилось впечатление, будто очень круто гоняем.
— Не боитесь постоянного образа «хорошего парня»?
— Чтобы не застрять в положительном образе военного, недавно снялся в триллере «Замаячный», захотел попробовать какой-то другой жанр. У меня есть отдушина — театр, где можно играть совершенно противоположные роли. Сейчас в «Сатириконе» вышел спектакль «Четыре тирана» по пьесе итальянского драматурга Карло Гольдони, где я играю одного из злодеев. Это очень интересно.
— А как вы перевоплощаетесь, когда утром надо сыграть доброго лейтенанта Гаркушу, а вечером злодея?
— Для этого существует период репетиций, проб, поиска. Он может длиться несколько месяцев. Что-то может долго не получаться — потом вдруг нащупаешь, буквально изменив внешность. Можно как у Станиславского — идти от внутреннего к внешнему, а можно как у Антона Чехова — от внешнего к внутреннему. Надеваешь чужую одежду, например китель, и становишься другим: выпрямляешься, походка меняется. Чуть изменить голос, наклеить усы — и ты уже не ты.
— Еще недавно российские сериалы кроме как мылом никто не называл. Как оцениваете уровень сегодня?
— Думаю, он высокий. Когда только попал в кино, даже было разделение артистов на сериальных и киношных. В девяностых годах прошлого века в профессии был кризис, многие специалисты ушли из-за невозможности работать. Но мне повезло, и я попал в тот период, когда всё постепенно реанимировалось. Появились такие сериалы, как «Диверсант», «Ликвидация», «Штрафбат», по качеству они стали подтягиваться к фильмам. Сейчас думаю, что мы смело можем конкурировать с зарубежными.
— «Слово пацана» смотрели уже?
— Еще нет. Вокруг него очень много шума. Не хочу посмотреть и разочароваться, как бывает. Подожду, пока немного схлынет весь этот ажиотаж. Из последнего, что запомнилось,— «Последний из нас» и старое игровое кино Полански «Резня».
— Хотели бы сняться в Голливуде?
— Такой мечты у меня не было. Если позовут, отказываться не буду, но фанатичного стремления нет. Для кого-то актерская профессия — это в первую очередь популярность, медийность. Для меня же важен процесс и одобрение зрителя. Поэтому прежде всего мечтал работать в театре, когда на каждое твое движение и взгляд чувствуется отклик зрителя, когда происходит обмен энергиями.
— По традиции в завершение интервью поделитесь, пожалуйста, вашими творческими планами.
— После возвращения из Сочи у меня начинаются ежедневные репетиции нового спектакля-антрепризы про сотворение мира по пьесе советского драматурга Исидора Штока. Рабочее название — «Божественная комедия». Премьера планируется шестого февраля.
