В краснодарском Новом театре кукол - премьера.
Режиссер-постановщик из Москвы Наталья Пахомова, обладательница премии «Золотая маска» за лучшую работу режиссера в театре кукол, собрала из документальных свидетельств историю о друзьях наших меньших как боевых братьях. Недаром и жанр спектакля — «не сказка». А художник спектакля Роман Вильчик (Санкт-Петербург) изобретательно и последовательно воплотил мир «животной» перспективы, где на человека смотрят снизу, где у хозяина большие добрые руки и огромное лицо, а армия предстает в виде бесконечных марширующих ног.
Для создания такой необычной перспективы используется черный кабинет, минимум света, артисты — «за кадром». Освещаются лишь детали; на сцене фрагментарный, темный мир: мир угрозы, мир войны. Проявляя большую изобретательность, играя с масштабами, художник противопоставляет грубоватые неподвижные лица людей, их немного комичные фигуры живой пластике и ярким интонациям животных. На фоне застывших лиц и уходящих во тьму фигур соразмерными зрителю, живыми становятся они: пластичные, «говорящие» мыши и собаки, кошки и лошади, даже верблюды.
Фрагментарен и сюжет: он складывается, как калейдоскоп, из разных историй: о собаках-диверсантах и связистах, о легендарных котах Сталинграда, о мышах-десантниках. Чтобы завершиться перечислением лишь малой части того, что сделали животные на войне: сколько подорвали танков, сколько разминировали городов, сколько километров кабеля проложили.
С первых дней войны, с первых слов Левитана о вероломном нападении в спектакле доказывают, что животные не хуже других. «Их недооценивают!» — кипятится исследователь мышей. «У нас, собак, словарный запас такой же, как у семилетнего человеческого щенка», — сообщает пес. И на протяжении всей постановки животные свидетельствуют, что они не просто помощники, но и спасители — как, например, санитар Мухтар.
Животные, в отличие от людей, не испытывают сомнений. Они верят своим запредельно высоким хозяевам, как богам: «Там люди, они помогут!» «Ты свой уговор всегда держишь! Пакет доставил — кусок получил!». И, как богам, им приходится приносить жертвы. В этой жертвенности и безотказности мохнатых бойцов — нарастающая трагическая нота спектакля.
Ни собака, ни лошадь не понимают, ради чего идет война: они служат людям, а не идее. Для собаки война — это запах: смерти, резины, металла, махорки и спирта, окровавленных бинтов. И хоть мир тревожно перевернут, но ее божество, хозяин, все еще рядом; правда, он не смеется, и его руки пахнут войной.
Самым душераздирающим моментом постановки становится многоголосье собак, которых посылают на верную смерть: это жертвенная ода верности человеку. «Их идеология не имеет запаха. … Люди — это наша стая, кинолог — вожак. Вчера кинолог плакал, наверное, хотел мяса. От людей пахнет чувством вины». И кажется, что собаки, не понимая лозунгов войны, осознают главное: «Они все время куда-то бегут, а потом падают замертво. Их щенки остались одни. … Люди уничтожают свой вид».
И осадный ленинградский кот не съедает попугая, потому что понимает: не время сейчас убивать.
Риторика войны безжалостна, к животным и подавно. Недаром генерал в спектакле — лицо со «встроенным» мегафоном. Он озвучивает жестокие, всем понятные истины, посылая собак с бомбами под танки: «Ценой своей жизни они спасут сотни людей!» Но все-таки и он — не злодей; так, он жалеет жеребую лошадь, повторяя: «Не по уставу это, товарищ лошадь, не по уставу!»
Злодей здесь один: война. Она выходит на сцену в конце спектакля в образе безжалостной мельницы марширующих ног, маховика смерти, который захватывает всех без разбора. И если в начале спектакля на сцене огромный «перспективный» человек: большие ноги, большие руки, маленькая далекая голова, то в конце — пустые сапоги, у которых крутится осиротевшая собака.
Несмотря на кинематографическую фрагментарность, в спектакле нити собираются в одну связку, сюжеты разрешаются. Так возвращаются ленинградские коты, так собака Дина учится доверять своему инструктору, а та учит ее сбрасывать рюкзак с бомбой перед немецким танком (а не бежать прямо под танк, как это делали вначале). Вот только слишком много их, нитей жизни, оборвано. И если человеческие жертвы идут на миллионы, то животных вряд ли кто считал.
И потому спектакль «Другими глазами войны» становится памятником неизвестному мохнатому бойцу. Бойцу, который не говорил на нашем языке, а понимал, может, побольше нашего.
