Слово «диск» возникло в конце 60-х. Сначала бытовало другое название — «пласт», обозначавшее круглый прессованный штамп со звуковой дорожкой из поливинилацетатов. Но почему-то не прижилось. «Диск» — это, как вы поняли, сленговый вариант «грампластинки». Но не любой. Первая в СССР долгоиграющая — стерео «Песняров» под категорию «диск» не попадала, ибо была отечественного производства. Вот «битлы», «роллинги», Пресли — это диски.
Импортные пластинки попадали в Краснодар различными способами. Везли моряки, немногочисленные тогда туристы, диски слались почтой — не больше одного-двух в бандерольке, чтобы в пути у них «ноги не выросли». Но в основном, музыку завозили иностранные студенты, число которых с каждым годом росло: научно-педагогический потенциал СССР 70—80-х был чрезвычайно высок. Пользующиеся спросом диски можно было легко продать: поздних «битлов» — за 35 рублей, более ранних — на пятерку дешевле, Dеер Реrple, Uriah Heep, Led Zeppelin — за 60—65 рублей. Но здесь нельзя было ошибиться: вези, что закажут, или знай, какие группы пользуются спросом. Вlаск Sabbath, Pink Floyd, Suzie Quatro — да, Tremeloes — нет.
С появлением неплохой отечественной техники, которая в дизайне зачастую проигрывала зарубежной и частенько ломалась, но выдавала положенные 40—20000
герц, спрос на импортные пластинки возрос. А у людей, симпатизирующих эстрадной музыке, возникла потребность общаться. Так родилась «Поляна» — своеобразный конгломерат, где по вечерам кучковались краснодарские меломаны. Впрочем, до этого они собирались в ЗИПовской роще, парке Горького, клубе железнодорожников.
Иметь фирменные диски было престижно, но, с другой стороны, накладно. 60 рублей — это не 2 р. 50 коп. — стоимость пластинки Апрелевского завода со знаком «Мелодия».
Удобно было брать интересующие тебя пластинки на неделю, оставляя в залог равноценные свои. Прослушаешь, запишешь и в следующее воскресенье заберешь свой диск, чужой возвратишь. Но основным таинством, происходящим на Поляне, был обмен. С пятницы, а порой и с четверга у настоящего «дискача» начиналось некое внутреннее томление — как я в воскресенье обменяюсь, что узнаю нового? К этому дню конверты реставрировались, подклеивались где надо — ретушировались, «одевались» в целлофан. Пластинки осторожно мылись хозяйственным мылом и мягкой кисточкой, тщательно прополаскивались холодной кипяченой водой, чтобы убрать грязь и жировые пятна от пальцев. Вообще, «лапнуть» пластинку считалось не просто дурным тоном, а почти преступлением: диск должен держаться по краям, между ладонями.
Кроме старого доброго харда: Nazareht, Grand Funk, Sweet, Slade — пользовались популярностью и другие течения. Будто тайфун ворвалось в среду меломанов направление «джаз-рок». Даже профессиональные музыканты, лобавшие в ресторанах города, и те ахали: «Чикаго», «Кровь, пот и слезы» — вот это исполнение! Или сим-фо-рок Уэйкмана. Его «Турниры короля Артура», «Шесть жен Генриха VIII» слушались при свечах, воспринимались потрясающим музыкальным откровением. Рок-опера Уэббера «Иисус Христос», а потом «Ночь в опере» «Osibisa» вообще считалось пределом того, что можно совершить на эстраде. С удовольствием слушался фолк-рок — нигерийская группа "Osibisa" в те времена котировалась весьма высоко. Все эти направления были не совсем коммерческого порядка, в некотором роде интеллектуальные, прежде всего в плане построения музыкальных фраз, не примитивные, а скорее углубленные, отличающиеся высоким мастерством исполнителей и добротным вокалом поющих.
Были на Поляне, хоть и в меньшинстве, любители традиционного джаза, поклонники арта. Стиль диско популярностью не пользовался, хотя Воnеу М и АВВА (не совсем, впрочем, диско) котировались. Но чисто по коммерческим соображениям, ибо в конце 70-х почти из каждой форточки неслось «Эй, эй, Распутин, ты русская свинья!» или «Мани, мани, мани».
Порой на Поляне случались явные обманы. На нашу Аллу Пугачеву кто-то переклеил «пятачки» с группы «Scorpions». Но такие штучки-дрючки случались чрезвычайно редко, делались не краснодарцами, а залетными, которые при выявлении получали по мордасам.
Среди меломанов, причем по всей стране, возник своеобразный дисковый сленг — жаргончик. Глубокая царапина, щелкающая при прослушивании, называлась с чьей-то легкой руки «дерибасом», хотя адмирал русского флота Осип Дерибас, который, кстати, составлял по указанию Суворова план штурма Измаила, не мог иметь никакого отношения к музыкальной индустрии наших дней. Если пластинка слушалась на старой алмазной игле, она начинала через время фонить. Это называлось «песок». Когда драли диск — о ужас! — на корунде, он после такой экзекуции трещал, чему соответствовало словечко «костер». Потертый, облезлый конверт именовался «портянкой». Если родной, фирменный, конверт утерян, диск запихивали в наш, советский, без названия, где зияла просто дырка посередине. Тогда говаривалось, что диск в «селедочном» конверте. Очевидно, тут подразумевалась аналогия с бумагой, в которую в рыбных отделах продавцы заворачивали популярную в народе селедку-иваси.
...Итак, в то памятное воскресенье окружили нас, значит, со всех сторон и просят рассесться по автобусам, чтобы отвезти в отделение милиции. Кто-то покорно поплелся, а иные начали давать деру. Автор статьи с максимальной скоростью проскочил трамвайные пути. Впереди — чья-то спина. Спина несется в частный сектор, влетает в калитку и — опрометью в дом. Автор тоже. Сзади — топот. Неужели погоня? Оказалось, нет. Наши, поляновские.
Так к чему эти гонки, можно спросить? Очень просто — борьба, как тогда говорилось, с западной идеологией. Изымались К153 — когда-то у них фашистская символика промелькнула, те же «боньки» с пресловутой свиньей-распутиным, да Рinк Flоуd, где «Брежнев взял Афганистан, Бегин взял Бейрут».
Кстати, увлечение западной эстрадой совершенно не влияло на политические мировоззрения полянщиков. Мы смысл текстов не понимали, вокал воспринимали, можно сказать, как еще один инструмент.
Если перевод и делался, то почти всегда в плане смысла это была пустопорожняя, поверхностная болтовня, схожая с сегодняшней российской эстрадой. Лишь изредка в литературном контексте просматривалось что-нибудь стоящее, как, скажем, «Стена» Рinк Flоуd — концерт, который еще тогда, в 80-м, поражал воображение своей тематической безысходностью. Произведение, в котором прослеживается попытка объяснить смысл, цель жизни и место человека в обществе. Индивид рождается, растет, служит в армии, любит... Каждый этап — еще один кирпич в стене. Стене твоей жизни. С другой стороны, ты сам — маленький кирпичик чего-то огромного, всеобъемлющего. А вокруг тебя — тоже стена из внешне улыбчивых, но живущих исключительно своими интересами людей, которым наплевать на все вокруг, кроме себя. И эту стену не пробить, не сломать... Еще один кирпичик — и незаметно подкрадывается старость... Чрезвычайно пессимистичное произведение, однако заставляющее задуматься. Или философия Дилана и Мориссона. Эдакий протест против сытой жизни зажравшихся нуворишей и одновременно проповедь любви к ближнему — гарнир, так сказать, с привкусом хиппи.
Затем был небольшой период, когда Евангелическая церковь, «Пети Васины» и вообще фирмы без внятного названия нашлепали горы перепечаток. Однако не один к одному: методом коллажа слегка изменят обложку, одну песенку уберут, вставят другую, чтобы не обвинили в пиратстве. А буквально спустя пару лет, как черт из табакерки, выпрыгнул лазер.
Ну и что? А ничего. Вначале музыкального изобилия, как когда-то удачно подметили Стругацкие, «пописали кипятком» и успокоились. Ибо быстро уняли долго копившийся голод. Сейчас можно закупиться в любом фирменном магазине, набрав музона, сколько в силах утащить.
Однако слез радости нет, ибо цены — кусь-кусь, а денег — тю-тю. И жизнь портят уже совершенно не музыкальные проблемы. Другие. Что как на дрожжах растут цены, криминальный беспредел, коррупция давит. Политики брешут. Что война в стране идет, заложников тысячами берут...
Большинство полянщиков переместилось на «Плиту», что у стадиона «Динамо». Но там уже правит бал прагматичная коммерция.
И все же виниловая поляна окончательно не умерла. Коллекции у меломанов остались солидные. Ряд концертов на лазере вообще переиздаваться не будет, особенно классика, к которой многие из нас пришли с годами. Джеминиани, Монте-верди, Пахельбель — нет их на лазере, фирмам не выгодно выпускать. Поэтому по воскресеньям стойкие бойцы винила собираются на своем излюбленном месте. А дома порой достанешь один из любимых дисков, бережно вытащишь из конверта, на мгновение задержишь в руках, чтобы ощутить массу. Еле слышно зашуршит «песочек», и из «тридцатипяток» (высококачественные стереоколонки 35-АС) понесется родное ленноновское «Земляничные поляны навсегда».
