«Мельник» и «Швейник»
Танцплощадка. Эстрада «ракушкой». Звучит вальс «Осенний сон», за ним — аргентинское танго, следующие вальс и танго. Но вот наступает перерыв, оркестр покидает сцену, и почти сразу на ней появляется магнитофон «Астра», габаритами напоминающий приличный саквояж. Щелчок — слышится «Летний твист» в исполнении Холлидея. На середину площадки выпрыгивают молодые люди в узких черных брюках и туфлях с заостренными носами и начинают выделывать нечто невообразимое, извиваясь и приседая. Так сорок лет назад проходили «танцульки» в краснодарских клубах «Дом учителя», что и сейчас расположен по улице Комсомольской недалеко от Арбата, «Мельник» (мелькомбинат-элеватор) и «Швейник» (ателье на углу улиц Комсомольской и Свердлова). А лихо отплясывающих под магнитофон молодых людей называли тогда стильными, которые в одежде, манерах и музыкальных пристрастиях придерживались западного имиджа, точнее американского. Имиджа граждан страны, где зародился рок-н-ролл.
Дудочки и парусиновый галстук
Непременным атрибутом стиляг был широкий (несколько позже узкий) яркий галстук. Летом чрезвычайно высоко котировались пестрые рубашки-ковбойки.
Узкие брюки были красной тряпкой для остальных. За них или за розовый галстучек из парусины с нарисованным тушью кактусом и проглаженным горячим утюгом для фиксации подвыпившие после смены работяги с завода «Седин» могли и «носопырку начистить». Не нравилось чужое.
Однако как раз чужого практически не было — «фирму» начали завозить несколько позже. А по тем единичным образчикам журналов или фоток местные кубанские жучки-щелкоперы клепали товар, стараясь «точить» один к одному. Еврейчики-надомники, как, например, дядя Еся, живший в аккурат на месте сегодняшнего Театра драмы, портняжили, захлестываясь от заказов. «Быстрее! — торопили нетерпеливые заказчики. — Бог создал мир за шесть дней, а вы мои дудочки заканчиваете на десятый». «Посмотрите внимательно на мир, а теперь — на эти дудочки!» — закатывали глаза к небу шабашники.
Слово «стиль» подразумевает систему признаков, по которым некая общность может быть опознана. Если на вашей самострочной рубашке пуговицы не с четырьмя, а, упаси боже, с тремя или двумя дырками, подобное у настоящих стиляг считалось просто неприличным. Зачастую на узконосые туфли ставились подковки, и при ходьбе такая обувь «цокала», но это делалось скорее не для шарма, а чтобы сохранить каблук — страна жила небогато, а любой ремонт стоил денег. Несмотря на чуть нарочито расхлябанную походку с забрасыванием вперед рук, этой категории людей была присуща аккуратность — небрежность в одежде, ее несвежесть осуждались. Стиляги, пожалуй, одними из первых начали использовать мужской парфюм — одеколоны «Тройной», «Шипр», а чуть позже — «Русский лес», который не так «шибал».
Термин «стиль» конца 50 — начала 60-х годов был применим почти исключительно к мужчинам, ибо слабый пол хотя и радостно носил клешеные платья (для чего в них вшивались клинья) или так называемые юбки с разрезами, но это уже была дань моде, а не стилю: стиль присущ узкому кругу людей, мода же подразумевает повальность.
Мы плывем по Уругваю…
Манере одеваться — и это очень важно! — соответствовали песни, слова которых писались на мелодии наших джазменов («Джанетта» исполнялась на музыку Якова Скоморовского) или зарубежных. «Как у нас, как у нас поломался унитаз. Все соседи в полном сборе собралися в коридоре. Босиком...» — «шедевр»на музыку «Комете» в исполнении Билла Хейли, ничего общего в плане перевода с оригиналом не имеющий. Иногда и музыка, и текст — труд наших, отечественных умельцев:
Мы плывем по Уругваю,
ночь — хоть выколи глаза. Слышны крики «Раздевают!»
«Ой, не надо, я — сама!» С нами ехало штук сорок
Мы под звуки рок-н-ролла с криком бросились на них.
Ну и так далее (обратите внимание: негритянки, рок-н-ролл. Америка!). Как и в одежде, которая скорее пародировала американцев, чем копировала, в песнях тоже преобладали гротеск, стеб и самостеб. Зато они были оптимистичны и вызывали если не одобрение, то хохот окружающих.
Следует отметить одну тематику, которая в свете «стиляжьего музона» занимала особое место, — дрейф наших славных солдат-срочников. 42 года назад, 17 января, баржу с четырьмя военнослужащими сорвало с якоря и унесло в открытый океан.
Как на Тихом океане
тонет баржа с чуваками.
Чуваки не унывают,
Буги с роками кидают.
Асхага Зинганшина, Филиппа Поплавского, Антона Крючковского и Ивана Федотова носило в океане 49 дней. Кончился запас продовольствия. В пищу пошла кожаная обувь и ремни. Когда ребята уже теряли от голода сознание, баржа была замечена с американского авианосца. Солдат сняли и доставили в Сан-Франциско, по дороге подлечив. На родину хлопцы возвратились героями. Почему стиляги, выражаясь сегодняшним языком, так «запали» на эту четверку? Да потому, что те побывали в Штатах, где, наверное, на каждом шагу только и делают, что «лабают» рок, а брюки носят такие узкие, что в них сесть невозможно! Непонятно, однако, почему из всей четверки больше всех досталось Зиганшину.
Пока Зиганшин рок кидал,
Крючков гармошку доедал.
Зиганшин — буги, Зиганшин — рок,
Зиганшин съел второй сапог.
Классический стеб, впрочем, совершенно беззлобный. Лишь изредка традиционный смысловой оптимизм у стиляг заменялся пустопорожней болтовней.
Элитарный клуб
Само понятие «стиляга» подразумевало некую элитарность. Туда не лезли кто попало. Одному завзятому стиляге того времени — Анатолию Романько, известному кубанскому журналисту, — комсомольские дружинники однажды грозились бритвой брюки распороть — потому что узкие. Однако тот не растерялся и сказал, что, во-первых, может обидеться дядя-генерал из Москвы (!), который их подарил, а во-вторых, он сам собирался их несколько расширить. Обошлось... К числу апологетов стиляжьего направления принадлежал и один из знатоков и коллекционеров эстрадной музыки в нашем городе Александр Цветков. «Однажды на собрании, — рассказывает он, — меня лишь за узкие брюки и волосы, несколько длиннее, чем полубокс, один комсомольский активист так песочил, что мои пунцовые уши чуть не отвалились. Даже стишок про стиляг где-то нашел:
Одет в угоду модам всем,
а между тем... Старушке мест не уступил,
похабно выругался в цехе,
Орал в столовой что есть сил
и на концерте ел орехи.
Нет, суть не в одежде,
не красит она,
Когда под одеждой
душонка грязна!
Со мной-то все как раз обстояло наоборот, за исключением лишь узких брюк. Я всю жизнь честно проработал инженером и на концертах орехи никогда не лузгал. Комсомольский же вожак неплохо пошел в гору и на стыке 80—90-х, уловив откуда, а главное — куда дует ветер, переквалифицировался в крутого бизнесмена...»
А вообще, если честно, никакой идеологической подоплеки в нашем городе стиляжничество не несло. Просто людям — и это нормальное явление — хотелось как-то выделиться из общей массы и не походить друг на друга, как телеграфные столбы.
