– Геннадий Валентинович, как прошел фестиваль и что вы можете сказать об уровне виденных вами работ?
– Если сравнивать с первой «Палитрой», где заявок было мало, то на этой мы отсмотрели 16 работ, география которых была самая обширная. Заметьте, я осознано не говорю спектаклей, а именно работ. Устроителям также пришлось отказать по ряду объективных причин иногородним, кто бы хотел приехать. Еще помнятся те времена, когда эту нишу у нас в городе, да и, кажется, в крае, занимал один человек – Равиль Гилязетдинов, и он успешно соревновался из года в год сам с собой. Безусловно, этот рост, движение, творческая стихия, захлестнувшая сегодня город, конечно же, прекрасна. Но, с другой стороны, хорошо, когда такое массовое увлечение театром имеет определенные ориентиры, критерии и границы. И устроители фестиваля предварительно должны разъяснять требования, предъявляемые к моноспектаклям, именно к спектаклям. Ведь что такое профессионал? Это тот, кто играет спектакли за деньги. Допустим, за границей, в Норвегии, в Прибалтике, не спрашивают с актера, какой вуз он закончил, если год тебя покупают, и ты продаешься, значит, автоматически становишься профессионалом, то есть все проверяется голосованием зрителей. И тот, кто подает заявку на участие в фестивале, должен прежде всего спросить, а спектакль ли у меня или это просто моноработа, которую делают в творческих вузах? Все-таки спектакль определяется прежде всего наличием режиссуры. И прошлый век был веком режиссерским, и нынешний такой же, в этом плане ничего на театре не изменилось. И мы на фестивале старались не утопить, а поддержать режиссерские, актерские начинания наших конкурсантов.
– Что за ситуация получилась с премиями, ведь по факту выходит, что жюри победителями выбрало себя, и я в какой-то степени понимаю хор «негодующих». Поясните, пожалуйста, положение дел.
– Во-первых, эту ситуацию большей частью муссируют те, кто не ходил на фестиваль и не представляет общей картины. Было тайное голосование, и я голосовал за спектакль Владимира Рогульченко, так как это единственный профессиональный спектакль, где есть режиссер, извините, о себе я сейчас не говорю. Другие работы или были сделаны самими актерами или начинающими режиссерами. Вот мне и пришлось голосовать за коллегу.
– А члены жюри могут выставлять свои спектакли на конкурс, это нормально?
– Когда устроители фестиваля меня спросили, могу ли я пригласить два своих спектакля, которые ставил в Норвегии, я сказал – да. Тогда решили, что это будет вне конкурса, так сказать гости. Потом все пришлось переиграть, дабы придать серьезный статус смотру, да и иностранные актеры потратили немалые деньги, чтобы приехать из Норвегии и участвовать именно в конкурсе.
– Может, надо было все-таки вам идти вне конкурса?
– Понимаете, но за спектаклем Рогульченко, одного из членов жюри, стояла актриса Мария Ступченко, которая вложила столько сил и времени, естественно, опять же она хотела участвовать в конкурсе.
Я понимаю нашу оплошность, но, если бы мы отобрали у кого-то сильнейшего приз, большой денежный куш, тогда понятно. А нашим «обиженным и униженным» и отдельным кустарям-одиночкам лучше сесть сейчас и разбирать свои работы, чтобы понимать, чего им не хватает и как на следующий фестиваль выставить не просто себя красивого, а полноценный спектакль – с режиссурой, со своей концепцией и своим видением, чтобы зритель увидел театр, а не домашние радости и чтобы жюри не хваталось за голову, что почти среди полутора десятков работ нечего выбирать.
Фото: А.Кравец и П.Кравцова