«Глубокой ночью из репродукторов раздавались позывные Москвы, — писала газета «Советская Кубань» в майском номере 1945 года. — Знакомый голос диктора предупредил о важном сообщении...
Прошла минута, две — не больше, и город вдруг ожил, забурлил. В окнах зажглись огни, широко распахнулись двери, и на улицы Краснодара высыпали стар и млад.
— Победа! Победа!..
Будто ручейки, стекались отовсюду в один шумный и бурлящий поток. Людская лавина шла к центру города. Все громче слышался оживленный говор, радостный смех и возгласы. Вспыхивали песни и музыка. Незнакомые друг другу люди встречались, обнимались, целовались.
— Победа! Победа!
...Над зданием крайкома партии — осветительные ракеты. Люстры, падая с высоты, освещают сквер... Нескончаемое море голов. Автомобили с трудом пробираются п=о улице Красной, ставшей удивительно узкой и тесной. И вдруг... Краснодар утихает. Замолкают пулеметы, перестают бить зенитки. У микрофона товарищ Сталин...»
После его речи вновь взвились в небо многоцветные ракеты. Цветы, музыка и «небывалая, не вмещающаяся в груди радость…»
Спустя месяц жители кубанской столицы торжественно встречали первых воинов-победителей. А на территории самого Краснодарского края для организованного проведения демобилизации создавался Кубанский военный округ, командующим которого был назначен опытный боевой офицер, Герой Советского Союза генерал-полковник П. А. Курочкин.
Как кубанские дети войну пережили
Отцов, ушедших на фронт, дома дожидались дети. Рано повзрослевшие, пережившие ужасы оккупации, голод, холод, болезни, они работали, как взрослые, и ждали с войны родных солдат. День Победы маленькие кубанцы, как и все, встречали со слезами на глазах.
Уроженец кубанского хутора Верхняя Ставрополька Константин Антониади оккупантов у порога родного дома увидел семилетним мальчишкой.
Константин Васильевич вспоминает, что на хуторе были своя пекарня и колхоз «Советская Греция», который объединился с колхозом «Новый мир» хутора Нижняя Ставрополька и взял название последнего. В хутор немцы вошли в 1942-м. Оккупантам приглянулась корова — кормилица большой семьи Антониади. Ее фрицы сразу же забрали. Мать Константина Кирикия пожаловалась немцу-коменданту. Тот привел корову обратно: приволок ночью, привязав к своему «виллису». Но вскоре немцы снова ее забрали, и семья лишилась кормилицы.
Когда пришли немцы, вспоминает Константин Васильевич, то они детям давали конфеты. Костя свою выплюнул, так как не знал до тех пор даже их вкуса. А еще помнит он, что из Нижней Ставропольки к Верхней немцы прокладывали узкоколейку, на строительство которой привлекали в качестве дармовой рабочей силы женщин и подростков. В вагонетке, которую толкали старшие подростки, немцы доставляли к месту боевых действий в горы боеприпасы, медикаменты.
В апреле 1943 года немцы собрали взрослых и детей в одной комнате в школе и готовили к отправке в Германию. Их освободили советские войска, которые наступали со стороны станицы Абинской.
В День Победы люди плакали и целовали друг друга
Нонне Гречка исполнилось шесть лет, когда фашисты вступили на землю ее родного хутора Нижняя Ставрополька. Она вспоминает, как односельчане пытались бежать от врагов.
— Нас, детей, везли со всем домашним скарбом на арбе. В упряжке были быки, поэтому ехать быстро не могли. В одной из станиц в Абинском районе нас настигли немецкие мотоциклы.
Нонна Константиновна помнит рев моторов: мотоциклов было очень много. Беженцев, которые пытались расположиться в здании местной школы, немцы выгнали на улицу и сами заняли помещение, поэтому люди ютились кто где мог.
— Мы, двенадцать человек, обитали на каком-то складе, точно не помню. Во время бомбежек прятались под кровати, под матрацы, бежали в погреб. Было страшно: ревели самолеты, разрывались бомбы, гибли люди, прямо у нас на глазах погибла соседка, — продолжает рассказ Нонна Константиновна.
Она очень хорошо помнит, как во время перестрелки в ее окно попала пуля, которая разбила керосиновую лампу. Начался страшный переполох, детей искали, собирали кого где. В тот день никто не пострадал. Но потом, при отступлении немецких войск, во время бомбежки погибла мама маленькой Нонны. Трое сирот остались с бабушкой.
Отступая, немцы забирали у населения все: птиц, коров, лошадей, вещи. Нонна помнит, как фашист заскочил к ним, сорвал с большого синего бабушкиного сундука замок и выбросил все содержимое, очевидно, искал драгоценности.
Не успевая уйти от наступающей Красной Армии, фашисты сжигали все, что захватили с собой, даже животных. После одной из бомбежек дети побежали в степь за станицу и увидели жуткую картину: на поле вперемешку лежали трупы людей, лошадей, коров…
Навсегда осталась в памяти картина, как советские солдаты входили в станицу. Пехотинцы шли в серой пыльной форме. Худые, изможденные, уставшие, они пели «Вставай, страна огромная!». Но как пели! Детвора бежала вслед за ними, женщины выходили из разрушенных хат, встречали своих освободителей со слезами радости и благодарности.
Помнит Нонна Константиновна, как пошла в школу после освобождения станицы. Однажды в класс зашел директор и объявил, что наши войска победили фашистов, что наступил самый светлый день — День Победы. Он сказал, чтобы ученики об этом оповестили всех. Радио не было, а по селу с радостными криками «Победа!» бежали дети. Люди, услышав долгожданную весть, обнимали и целовали друг друга.
Немцы убили собак и забрали коров
Уроженцу Крымского района Александру Люльченко было 11 лет, когда он увидел первых оккупантов. Александр Ефремович вспоминает, как в 1943 году в их дом попал снаряд, и ему оторвало два пальца. Помнит он и двух военнопленных, которых немцы заставляли готовить еду и варить кофе.
Позже немцы, попав в плен, сами стали военнопленными и работали на восстановлении Крымского консервного комбината.
Немцы жителей не трогали, но убили всех собак и забрали коров. Они поставили старостой деда Иллариона Мавропуло, который следил за порядком и никого не выдал из коммунистов, комсомольцев и семей красноармейцев. Когда хутор освободили, то хотели его расстрелять за сотрудничество с немцами, старосту спасли хуторяне.
Жить было негде, кормились по соседям
Антонина Степановна Мавропуло родилась 22 апреля 1929 года. В августе 1942 года в ее родной хутор пришли немцы. Почти все дома они сожгли. Семью спас дед, который на телеге вывез всех в село Мерчанское. Там они поселились в пустой хате.
23 февраля 1943 года в село зашли русские разведчики и уничтожили всех немцев. Затем пришли австрийцы. Мать забрала пятерых детей и пошла в сторону хутора Голубицкого, где жила бабушка, у которой чудом сохранилась корова. Мать не могла найти бабушку. Жить было негде, кормились тем, что давали соседи. Их приютила у себя соседка-гречанка.
Антонина ослабела и заболела тифом. Австрийцы зашли в дом, увидели больную и ушли. Отец в это время был в партизанском отряде. 23 марта 1943 года село Мерчанское было освобождено. Вскоре пришел раненый отец и забрал их на хутор Куафо, где сначала они жили в землянках, а после — в турлучном доме. Работали в колхозе имени К.И.М., председателем которого был Михаил Иванович Малюта. Пшеницу сеяли вручную, под сапку. Сеяли ячмень и кукурузу, а также табак. В 1944 году был голод, детей стали забирать в детские дома, затем вернули домой.
От голодной смерти спасла картошка
Нина Таран (Полуляхова) родилась 10 сентября 1937 года на хуторе Новоукраинском. Отсюда в 1942 году ушел на фронт и пропал без вести ее отец.
Лишившись дома и хозяйства в оккупацию, в июне 1943 года семья Полуляховых с другими семьями попала в колонну жителей, которых немцы пешком гнали до порта Кавказ. Здесь их посадили на баржу и повезли в Керчь, откуда они попали в поселок Матвеевку под Донбассом. В поселке был большой хозяйский дом, где в одной из комнат немцы организовали колбасный цех. В нем работали женщины. Из отходов двое военнопленных готовили пищу русским.
В 1944 году началось наступление советских войск. Семья Нины спряталась в подвале и там дождалась освобождения поселка танковым батальоном. После этого несколько семей, угнанных немцами, пошли по направлению к Киеву — к чьим-то родственникам. Взрослые стали работать, им выделили землю и дали семенную картошку. Смогли вырастить много картошки и наконец-то досыта наелись — в первый раз за долгое время… Вернувшись на Кубань, жили в станице Крымской, а потом — в родной Новоукраинке.
Расстрелянных бросали в колодец
Федор Григорьевич Токовенко родился в 1934 году в Семенцовке. В июне 1942 года в его хутор пришли фашисты. Федя пас коз, когда подъехали на лошадях шестеро немцев, спросили, есть ли партизаны. На свой вопрос, кто это такие, Федор получил удар плеткой. Испугавшись, убежал домой, схватил сидящего на лавочке малолетнего брата и спрятался.
Через время со стороны реки Шибик прибыли танки, грузовые машины, мотоциклы. Вскоре появились военнопленные, которых немцы загнали в конюшню. Во дворе был глубокий колодец, до 20 метров. Сюда бросали расстрелянных и умерших красноармейцев. Военнопленных, которых из 200 осталось не более сотни, с хутора угнали.
Рядом был посылочный пункт, где складывали посылки из Германии. Федя сумел утащить шесть посылок. В них были сахар, конфеты, шоколад, одеколон, платочки. Все это он прятал в лесу, а потом делился с другими детьми. Однажды, когда Федор прятал очередной трофей, его за этим занятием застала старшая сестра. Испугалась, что за воровство брата расстреляют, и побила. Проезжавший на лошади немец ее приструнил на русском языке, сказав, что нельзя бить маленького. Сестра не сказала, за что наказала брата.
Немцы выгнали семью в кладовку, а в дом поставили лошадей. В соседнем доме жил офицер, который сказал матери, чтобы зарезала козу, потому что ее все равно заберут. Мать выкопала в кладовке яму и спрятала туда козу, сверху накрыла доской. Оккупанты не нашли ее.
В марте 1943 года всех жителей колонной погнали в Шапталку, затем в станицу Крымскую. Коза, которую достали из ямы, долго шла за колонной, а потом исчезла в лесу. В Крымской тех, кто постарше, отправили в товарных вагонах в Германию, а матерей с маленькими детьми — на Украину, где детей держали за колючей проволокой, а матерей заставили работать в созданном немцами колхозе.
После освобождения станицы Крымской семья вернулась домой в Семенцовку, в которой целыми остались только несколько домов.
