80-летняя Валентина Смирнова бережно хранит старые фотографии. Особенно одну. Здесь изображены мальчик лет семи и девочка с бантом, помладше. А на обороте написано неровным почерком: «Дорогие крошки погибли в героическом Ленинграде во время блокады». Снимок, где она запечатлена со старшим братом Володей, попал в семейный альбом только в 60-х. Больше 20 лет женщина ничего не знала о своих родных, а они считали Валентину умершей.
*****
Ленинград оказался в кольце блокады к сентябрю 1941-го. Пятилетняя Валя жила с семьей на Васильевском острове, в коммуналке. Как значится в архивных документах, сначала на улице 8-я Линия, а потом — 1-я Линия. Родители ее трудились на заводе имени Козицкого. Отец Вали, Леонид Ярков, погиб первым. Он был убит в ноябре 1941-го при строительстве линии связи.
— Потом не стало брата Володи. Возвращаюсь из детского сада и вижу, что мальчик лежит в прихожей на сундуке. Одетый. «Умер», — сухо ответила мама. В 42-м и мамочка умерла. За мной перестали приходить в детский сад. Отправились с воспитательницей на квартиру и узнали от соседей, что Екатерина Яркова не появлялась уже неделю. Взрослые предположили, что мама умерла на улице. От голода.
К декабрю суточную норму хлеба для рабочих снизили до 250 граммов, для стариков и детей — до 125. В основном такой паек состоял из несъедобных примесей, например, гидроцеллюлозы. Ее добавляли в хлеб для объема. Сокращение пайка привело к резкому скачку смертности. Только за первый месяц зимы в 1941-м в Ленинграде от голода умерло около 50 тысяч человек, а за время всей блокады — свыше 600 тысяч.
* * *
Весной 1942 года Валю Смирнову вместе с другими детьми вывезли из осажденного города. По знаменитой «дороге жизни», пролегшей через Ладожское озеро. Пережить путешествие удалось не всем. Детей везли два грузовика. Немцы бомбили нещадно, и машина с грудничками ушла под лед. По официальным данным, блокада длилась 872 дня, до 27 января 1944 года. За это время из города эвакуировали свыше миллиона человек. Как попала в Майкоп, Валентина Алексеевна помнит смутно. Страх, испытанный на «дороге жизни», уничтожил эти воспоминания. Что точно — ленинградских дистрофиков (слово прочно вошло в русский лексикон именно во время блокады) определили сначала в больницу, а потом в детский дом. Местные жители стали охотно брать ленинградцев в семьи. Появились приемные родители и у Вали Смирновой.
— Помню, играла в песочнице, надо мной склонилась женщина лет сорока. «Хочешь, я буду твоей мамой?» — ласково спросила она. Я согласилась. Всю дорогу до нового дома Мария Григорьевна Запорожцева несла меня на руках. Боялась, что упаду. Я выглядела страшно: истощенная, с большим животом. В новом доме угостили оладьями. Слопала их столько, что потеряла сознание. Все просила добавки. Приемного отца, Алексея Власовича, я увидела позже. Оказалось, он старше мамы на десять лет. «Ой, какой старый папа», — сказала ему. У супругов было двое сыновей от прежних браков. Оба погибли на войне. Один успел узнать о моем удочерении. Он письмом с фронта сообщил, что рад сестренке.
* * *
Судьбы детей, эвакуированных из Ленинграда, сложились по-разному. В 1960-х Валентина Алексеевна случайно наткнулась на статью блокадника в популярном тогда журнале «Юность». В авторе она с удивлением узнала (по описываемым событиям) мальчишку, с которым ехала в грузовике по «дороге жизни» и вместе оказалась в Майкопе.
— Долго хранила этот журнал, а потом он куда-то подевался. Имени автора сейчас уже не вспомню. Зато помню все, о чем он писал. Оказалось, мальчишку никто не забрал в семью. Когда фашисты в августе 42-го вошли в Майкоп, воспитатели вывели детей из города в лес. Ребятишки остались одни. Там детей нашел одноногий инвалид. Он привел их в город, поселил в заброшенном доме, кормил тем, что выпросит у людей. У немцев тоже не гнушался брать еду. Когда Майкоп освободили, кто-то донес, что мужчина с немцами знался, и его арестовали. Блокадников раскидали по детдомам. Мальчик, автор статьи, несколько раз сбегал, хотел попасть в Ленинград. Волею судьбы он оказался в Казахстане. Уже оттуда было направлено письмо в ЗАГС Васильевского острова. Сотрудники помогли найти информацию о родителях. Оказалось, мать детдомовца умерла еще в блокаду, от голода. Отец же был жив. Спустя много лет их встреча состоялась, — рассказала Валентина Алексеевна.
* * *
История, прочитанная в журнале, вдохновила туапсинку. Она снова решила искать своих родных. К слову, в Туапсе Валентина Алексеевна попала по распределению. С 1953 по 1958 год она училась Ленинградском институте железнодорожного транспорта. Кстати, настояла на учебе в Ленинграде, чтобы найти близких. Но первая попытка оказалась неудачной. А в 60-х из отдела ЗАГСа Васильевского острова пришел ответ. Валентина Алексеевна узнала адрес кровных родителей в Ленинграде, точные даты рождения брата и свою.
— Дело в том, что приемная мама записала в метрике 10 сентября. А я помнила, что у меня день рождения зимой. В памяти осталась такая картинка: лежим с родной мамой на кровати, пытаемся согреться, и она говорит: «Сегодня, дочка, твой день рождения». Как потом узнала из документов, это было 24 января, — уточняет Валентина Алексеевна.
Когда женщина приехала по адресу в Ленинграде, двор-колодец оказался ей совершенно незнаком. К счастью, на улице она увидела трех женщин, подошла, спросила, не жил ли кто из них здесь в войну. Одна вдруг воскликнула: «А не Катькина ли ты дочка? Ну вылитая мать!» Выяснилось, что после рождения Вали ее родителям дали комнату по другому адресу, что жив ее дядя — старший брат Леонида Яркова и четыре его сестры.
— Родственники обосновались в деревне Закурское Вологодской области. Я написала письмо и получила ответ, поехала в гости. Именно у папиного брата нашла фотографии родителей и вот этот снимок с надписью «Дорогие крошки погибли в героическом Ленинграде во время блокады». А родственников матери, к сожалению, не могу найти до сих пор.
* * *
Сейчас Валентина Алексеевна живет в Туапсе, на улице Шаумяна. Есть сын Андрей и внучка Маргарита. Мужа Юрия она похоронила всего месяц назад. Вместе супруги прожили 56 лет!
— С Юрой познакомилась в Туапсе. Был вариант по распределению поехать в Сочи, но я попросилась туда, где труднее. Попала на станцию Кривенковскую, на так называемую дистанцию сигнализации связи. Сюда же прислали трех парней из Таганрога, среди которых был и Юра. Он трудился электромонтером, а впоследствии стал начальником на нашей дистанции. Я провела на железной дороге 17 лет. После работала и секретарем горисполкома, и наладчиком станков на машзаводе….
* * *
После обнаружения родственников Валентина Алексеевна была в Ленинграде еще несколько раз. В основном на встречах выпускников института. Посетила женщина и Пискаревское кладбище. Оно было основано в январе 1942-го на пустыре северной окраины города, рядом с железнодорожной станцией «Пискаревка». Захоронения во время блокады проводились ежедневно — от трех до десяти тысяч человек. Свой последний приют ленинградцы находили в огромных могилах-траншеях. Вдумайтесь: только за один день, 20 февраля 1942 года, были погребены 10 043 человека! Сейчас кладбище представляет собой мемориальный комплекс с музеем. Здесь 186 братских могил, в которых покоятся 420 тысяч жителей города и 70 тысяч воинов-защитников. На каждой могиле высечен год захоронения.
Валентина Смирнова оставила цветы на той, что датирована 1942 годом.
— Верю, что там покоится и моя мама. Расплакалась и поняла, что больше никогда не смогу прийти. Очень тяжело.
Валентина Алексеевна добавила, что в следующем году, если позволит здоровье, пойдет в составе «Бессмертного полка» с портретом папы. Сохранилась крошечная (с паспорта) фотография Леонида Яркова.
Блокада города на Неве длилась 872 дня. Был разрушен каждый третий дом, погибло свыше миллиона человек. Считается, что ни один город мира не отдал за победу столько жизней, как Ленинград. За всю историю войн.
