— Это правда, что у вас еще в детстве сформировались левые политические убеждения?
— Да, когда мне было лет 7-8. Пришло это не от людей, а из книг и фильмов — читать я научился еще до школы. Тогда информация о деятельности революционных и национально-освободительных движений популяризировалась по советскому ТВ. Помню ленту «Это сладкое слово свобода», помню итальянский фильм о Че Геваре. Хотел посвятить жизнь революционной борьбе, поэтому собирался уехать — сначала в Грецию, потом в Латинскую Америку. В школе нам преподавали английский, но я самостоятельно учил испанский и греческий. В 16 лет предпринял неудачную попытку уйти через румынскую границу.
— Вы коренной кубанец?
— Отец родом с Кубани, родители сюда привезли, когда мне было чуть более года. С четырех лет жил в Северском районе — моя малая родина. Мама — ученый, кандидат наук, работала в Институте табака и махорки, а в Северском районе находилось опытное поле этого НИИ. Мама меня одна и воспитывала, потому что с отцом они разошлись, когда я был маленьким.
— После школы где учились?
— Я не собирался получать высшее образование, так как не видел в этом смысла и в целом сторонник самообразования. Когда жил в Майкопе, уже в 90-е годы, коллеги по природоохранной деятельности меня подтолкнули, — мол, лидер «зеленого» движения, а образования нет. Поступил на экологический факультет Майкопского технологического университета, но проучился там всего год: понял, что учеба отнимает слишком много времени от живой деятельности, нет смысла тратить столько сил, чтобы просто иметь документ о высшем образовании... У меня были хорошие отношения с тогдашним министром экологии Адыгеи Николаем Березкиным. Он подтрунивал, мол, было бы у тебя высшее образование, сделал бы тебя большим чиновником. Но не судьба мне быть чиновником (смеется).
— Как пришли в природоохранную деятельность?
— В 1987 году. В перестройку общество забурлило. Тогда я жил в Краснодаре, и первый мой опыт природоохранной деятельности — участие в кампании против строительства АЭС в Мостовском районе. В ней участвовал целый спектр общественных и политических сил: Кубанская народная академия, Дружина охраны природы Кубанского университета, рериховцы... А до этого, после того как в 1985 году вернулся из армии, основным моим общественным интересом было участие в движении КСП: я играл на гитаре, ходил в походы, принимал участие в организации слетов авторской песни. В тот период на меня большое влияние оказал известный бард Владимир Ланцберг, через которого появился интерес к коммунарскому педагогическому движению. В 1987-88 годах я руководил подростковым клубом «Свеча», который базировался в Комсомольском микрорайоне Краснодара. Из авторской песни, кроме Ланцберга, мои любимые авторы-исполнители Михаил Щербаков, Григорий Рейхтман, Елена Фролова, Юрий Устинов, Олег Медведев... Разошелся с КСП после того, как включил в программу одного слета (а я был его организатором) митинг и сбор подписей против Краснодарской АЭС. Это вызвало недовольство со стороны кураторов от власти и отдельных лидеров КСП. Сейчас от данного движения я далек, но с ним связаны очень теплые и значимые воспоминания.
После участия в кампании против АЭС ко мне пришло понимание, что защита природы — мое. Также на это повлияло то, что летом 1987 года я почти случайно оказался на встрече экологических активистов страны в поселке Гузерипль, на которой было принято решение о создании Социально-экологического союза. В тот же период у меня и моих единомышленников возникла идея уходить в леса и устраивать автономную систему жизни, коммуну. Как раз в Гузерипле, в Северном лесничества Кавказского заповедника, эта идея нашла понимание со стороны его тогдашнего руководства в лице Анатолия Базникина и Виктора Салтыкова, и такую коммуну мы решили создать на кордоне Киша, поступив на работу лесниками в Кавказский заповедник. В связи с рядом обстоятельств это не получилось, после чего был куплен дом и организована коммуна в расположенном неподалеку от заповедника поселке Сахрай. Я жил в нем с 1989 по 1995 годы. А в 1995 году вернулся в цивилизацию и вновь стал активистом природоохранной деятельности. Толчком к этому стало уничтожение дикой природы в районе горы Большой Тхач, вблизи которой находится Сахрай. Там уже родилась экологическая коммуна «Атши», из которой, по сути, и выросла «Экологическая Вахта по Северному Кавказу». Ее создали тогда под названием «Независимая Экологическая Служба по Северо-Западному Кавказу», и она была просто официальной вывеской коммуны для взаимодействия с властными органами.
— Почему «ЭкоВахта» стала на Кубани самой влиятельной «зеленой» силой? «Гринпис» и WWF кубанцы практически не знают...
— Результаты деятельности «ЭкоВахты» — это плоды усилий активистов. Ее влиятельность на Кубани определяется тем, что других реальных общественных организаций, действующих на региональном уровне, в крае практически нет. У «Гринписа» в регионе отсутствует представительство. WWF представительство имеет, но не краевое, а по всему Северному Кавказу, и до краевых экологических проблем у него частенько не доходят руки. При этом с обеими организациями мы плодотворно сотрудничаем. То, что чаще проигрываем, чем выигрываем, — это естественно. Небольшое сообщество граждан не может всегда побеждать в борьбе против власти и бизнеса. Тем не менее, во многих конфликтах одерживаем победу, несмотря на несоразмерность весовых категорий у нас и наших оппонентов. От этого, наверно, и сложился образ «влиятельной силы».
— По деятельности или численности?
— Мы не стремимся к большому количеству членов организации. В последние годы, наоборот, его сокращаем, чтобы членами «ЭкоВахты» были те, кто действительно работает. Есть критерий деятельности — влияние на ситуацию. Так вот, влияние «Вахты» на положение дел в регионе весомо. При наших недостатках и слабостях мы — реальный фактор общественной жизни, с которым считаются.
— На Кавказе экология плоха или деятельность вашей организации чересчур активна?
— Экологическая ситуация во многих регионах является критической. В Дагестане, например, просто катастрофа. Но не везде, к сожалению, есть организации, подобные нашей. Созданная нами модель экологической организации оказалась эффективной и живучей. Если деятельность большинства НКО напрямую зависит от получаемых средств, то у нас основа всего — активизм и энтузиазм наших членов.
— Из-за чего произошел скандал в краевом отделении партии «Яблоко»?
— Нас активно звало к себе «Яблоко», и в 2010 году многие наши активисты, и я в том числе, вступили во фракцию «Зеленая Россия» этой партии... Поначалу все развивалось хорошо, Краснодарское реготделение стало заметным в масштабах страны. Нас активно поддерживал председатель партии Митрохин. А конфликт произошел в связи с выборами мэра Москвы и неверной, по нашему мнению, политикой, направленной на очернение Навального, которая отталкивала от партии людей демократических взглядов. Руководство регионального отделения в августе 2013 года направило в адрес Бюро и Политкомитета партии обращение с выражением позиции по данному вопросу. К нашему удивлению, оно было воспринято как крамола, нас обязали официально отречься от своего мнения. Мы не отреклись, и отделение было разогнано.
За прошедшее время к «Яблоку» мое отношение не изменилось, в нем остаются достойные люди, которые не флюгерят. Это Алексей Яблоков, Андрей Бабушкин, Лев Шлосберг, Борис Вишневский... С ними я был бы рад быть в одной партии, но они ничего в «Яблоке» не определяют. Все в партии решается одним или двумя людьми, над всеми решениями довлеет всемогущий аппарат, внутренней демократией там и не пахнет.
— Осенью состоятся выборы. Вас, «Вахту» пытаются притянуть к себе какие-то политические силы?
— Вряд ли это сейчас возможно. Чем закончились мои взаимоотношения с партией «Яблоко», вы знаете. В предстоящих осенних выборах я ни в каком качестве принимать участие не собираюсь, так как выбирать, к сожалению, не из кого. Институт выборов считаю чрезвычайно важным, от убеждения, что мир нужно менять революционным путем, я давно отошел. Но в нашей стране просто не вижу достойных политических сил. Единственное исключение — это «Партия прогресса», но я идеологически с ней расхожусь, так как был и остаюсь человеком левых убеждений. Единственно, кто мне симпатичен из тех, кто будет участвовать в выборах и кому я готов оказать поддержку, это депутат Сергей Обухов от КПРФ. Но не потому, что он из компартии, а потому, что лично активно занимается защитой прав граждан.
— Соловьев на телевстрече Митрохина и Жириновского озвучил подозрения в ваш адрес. Недавно их повторил портал Lenta. Вы судитесь с обидчиками?
— Я предлагал тогда Митрохину подать иск с юрподдержкой от имени партии, шансы на выигрыш были высоки, так как клевета была стопроцентной. Но Митрохин сказал: «Нам с Соловьевым лучше не ругаться». Самому же мне этой и другой клеветой некогда заниматься: меня мой имидж мало волнует. То, что «ЭкоВахта» и я лично делаем для людей и страны, перекрывает с лихвой весь этот бред. Сейчас на нас пошла волна очередного наката. Как с цепи сорвались, видя благожелательное к нам отношение губернатора.
— Соловьев упомянул, что вы годами живете на средства западных фондов.
— «ЭкоВахта» большую часть своей истории вообще никаких денег не получала. Когда-никогда — смешные две-три тысячи долларов за целый год. Живет и держится она на энтузиазме ее активистов, а в материальном плане — также на пожертвованиях частных лиц. Средств из-за рубежа уже несколько лет не получаем. Наш банковский счет вообще заблокирован. А чаще было — как в Геленджике, когда боролись с «Голубым потоком». В самую кульминацию событий денег не стало, а собралось много людей, их надо было кормить. Пришлось собирать бутылки по городку и сдавать. Моя якобы обеспеченность — тоже ложь. Мама, например, считает меня нищим. Я с нею не согласен, но накоплений у меня действительно нет. Деньги — вопрос важный, но все-таки десятый для нас. Если честно, многие сферы деятельности в нашей организации откровенно провалены. Бухгалтерию не ведем: сдаем нулевые отчеты. Крайне важное для на направление ГИС (геоинформационная система) тоже не получается наладить. Мы многое не успеваем и не делаем из-за отсутствия людей — единомышленников и, одновременно, профессионалов в той или иной области. Но организация живет!
— Андрей, вы упомянули, что собственных накоплений нет. Да и вообще производите впечатление «профессионального революционера». У этой категории людей традиционные сложности в личной жизни. У вас есть жена, дети?
— Был дважды женат, браки закончились разводами. У меня две дочери. Старшая закончила экологический факультет, но, к сожалению, охраной природы заниматься не стала. Теперь надеюсь, что младшая все-таки пойдет по моим стопам...
— Если Рудомаху вдруг посадят, организация и дальше будет работать?
— Конечно. «Вахта» — не НКО в обычном ее понимании, а сообщество людей, связанных делом охраны природы. Многие в этом поле 20 лет вращаются. Поменяется лидер — что-то изменится, но не принципиально. «Вахта» не умрет с уходом из нее каких-то людей, даже ключевых: она стала системой, которая сама себя воспроизводит. Самое неприятное, что произошло в нашей организации, это когда посадили Женю Витишко.
— Андрей, почему вас заинтересовала ситуация с Ростовским шоссе?
— Из-за активности жителей: там сложилась ячейка гражданского общества. Таких случаев — море: вас хотят раздавить, но вы победите, если будете сплоченными. «Ростовка» — иллюстрация того, как должно действовать в подобных ситуациях. Саша, один из наших активистов, хочет фильм сделать, показать, как работает гражданское общество. На Ростовском шоссе нам и местным жителям удалось одержать, как говорится, чистую победу, что случается редко: спорный (скажем так) участок реконструироваться не будет, а вместо этого сделают тротуар, восстановят почвенный слой и посадят деревья.
— У губернатора свежий взгляд. Но он вмешался, когда конфликт вышел на уровень Совета при президенте страны. Что причина, а что следствие?
— Поддержка СПЧ — это важный фактор нашей деятельности. Все-таки Михаил Федотов, председатель Совета, — лицо значимое: советник Путина.
Ткачева лично я видел только один раз — на заседании краевого экологического совета, но прямого общения с ним никогда не было. С Кондратьевым встречался уже три раза лично: дважды по его инициативе и один раз по моей. Это показатель, что главе региона важно взаимодействие с гражданским обществом. Похоже, наступили другие времена, и он хочет изменить ситуацию к лучшему. Разворачивает природоохранную и градостроительную политику в сторону интересов граждан, а не бизнеса и коррумпированных чиновников. Я, насколько будет в моих силах, буду этому содействовать. Возможно, у кого-то моя позиция плохо сочетается с образом «оголтелого оппозиционера», но меня это мало волнует.
— А окружение губернатора, кажется, с ревностью относится к вашим встречам.
— У Кондратьева — огромный регион с массой проблем, их надо решать. А вокруг сидят люди, которые привыкли работать по-старому и своей деятельностью не разрешают, а, наоборот, обостряют эти проблемы. Например, департамент внутренней политики полностью провалил ту работу, которую он должен делать. Ситуация с «Ростовкой» показательна: вместо того, чтобы отреагировать должным образом на протесты населения, обсудить и найти пути решения проблемы, они по старинке начинают «трамбовать» людей, запускают механизмы провокаций и основанных на лжи информационных кампаний. И так практически по каждой острой проблеме. Губернатор говорит, что нужна объективная информация о ситуации в крае, а чиновники ему врут. И каждая моя встреча с ним — угроза для очень многих чиновников в здании на Красной, 35. Кондратьев не может сразу всех поменять, но кресла кое под кем уже дымятся...
— Наверное, есть те, кто считает, что общественное движение (и «ЭкоВахта» в частности) должно быть априори в противостоянии с властью…
— Да, по этому вопросу возникают трения с отдельными гражданскими активистами. Но борьба с властью не является нашей задачей. Не надо политизировать «Вахту» — мы занимаемся не политикой, а охраной природы и защитой прав граждан. И, если в этом русле намерения представителей власти и «ЭкоВахты» совпадают, мы сотрудничали и будем сотрудничать с властью.
— Не с этим ли связан выход Витишко 31 мая из «ЭкоВахты»?
— Нет, не с этим. Поступок неожиданный и мне непонятный, так как для него не было никаких предпосылок. Каких-либо существенных противоречий между Женей и мной, а также деятельностью организации в целом за время, прошедшее после того, как мы привезли его из колонии, не проявлялось. Из его записи на фейсбуке следует, что он вышел из «Вахты» в знак солидарности с Суреном Газаряном. У меня с Суреном в апреле произошел конфликт из-за моих действий в отношении его родственника, который раньше был членом «ЭкоВахты» и допустил критический поступок. Сурен вышел из «ЭкоВахты». Женя стороной этого конфликта не был и пытался всех примирить. Теперь же, через полтора месяца после конфликта, он решил выйти из организации. Это его право. Участие в общественных организациях — дело добровольное.
— Интересна ли «Вахте» экологическая составляющая строительства моста через Керченский пролив или есть более актуальные задачи?
— С природоохранной точки зрения там все плохо, по степени экологического беспредела это вторая Олимпиада. Но наши возможности ограничены, мы не можем охватить все, что было бы необходимо. Занимаемся тем, на что хватает сил и энтузиазма наших активистов. «ЭкоВахта» была и остается организацией анархической, основанной на инициативе ее членов. Есть люди, которым интересна конкретная тема, — они начинают ее прорабатывать. Так получилось, что не нашлось тех, кто серьезно бы занялся этим мостом. Есть огромное количество вызовов в природоохранной сфере, которые требуют приложения сил, но полноценно действовать мы будем только там, где кто-то из наших активистов возьмет на себя ответственность и будет плотно ею заниматься. Первоочередная для нас задача — не дать олигарху Потанину построить два горнолыжных курорта выше Красной Поляны — с подъемниками, дорогами и гостиницами. Эти планы — серьезная угроза южным склонам Главного Кавказского хребта, Кавказскому заповеднику. Но мы надеемся на поддержку ЮНЕСКО. С помощью этой организации нам удавалась решать очень серьезные проблемы. Например, остановить строительство дороги к VIP-курорту «Лунная Поляна», незаконно построенному на территории Кавказского заповедника.
