«До войны это была мирная инженерская семья, каких много было в Краснодаре. Глава ее, Петр Карпович Игнатов, механик по профессии и сын механика, своих мальчиков — Евгения, Валентина и Геннадия — тоже направил по этой, как бы уже ставшей наследственной дороге», — так писал о семье Игнатовых советский прозаик Петр Павленко.
В суровые дни, когда враг оккупировал наш край, все изменилось. Старый большевик-подпольщик Петр Карпович Игнатов организовал партизанский отряд и ушел с ним в горы.
С отрядом отправились его жена Елена Ивановна и два сына — Евгений и Гений. Этот отряд, впоследствии названный именем братьев Игнатовых, по своему составу был несколько необычным, не похожим на другие. В него входили руководители высших учебных заведений и промышленных предприятий Краснодара, партийные, советские и научные работники, инженеры, экономисты, квалифицированные рабочие.
«Восемь месяцев мы тщательно подбирали людей для будущего отряда, обучали их, запасались всем необходимым для борьбы с фашистами, — пишет в своих воспоминаниях Петр Карпович. — И когда гитлеровцы подходили к Краснодару, наш отряд, окончательно сформированный, ушел в леса».
В основном это был отряд минеров-диверсантов. Игнатовский отряд в шутку называли «партизанским комбинатом». Он имел минные, кузнечно-механические, столярные, сапожные, портновские мастерские, которые обслуживали и соседние партизанские отряды. Через его госпиталь прошло много раненых кубанских партизан и советских бойцов.
Игнатовцы имели хорошую связь не только с соседними отрядами, но и с краснодарским подпольем. Они подрывали мосты, вражеские склады, пускали под откос поезда. Много подвигов числилось за этим отрядом. Немало их совершили и юные патриоты Евгений и Геня. Последний подвиг, о котором на Кубани вспоминают в эти теплые октябрьские дни, стоил им жизни.
Это случилось на двадцать втором километре железной дороги Краснодар—Новороссийск. Отряд получил задание — взорвать вражеский эшелон.
Операцию Петр Карпович поручил сыновьям и сам отправился с ними на боевое задание. Подкравшись незаметно к железнодорожному полотну, братья приступили к работе. Отец остался в отдалении — он наблюдал за дорогой. Партизаны точно знали, когда будет проходить поезд, — по всем расчетам они должны были успеть...
Внезапно над станицей Георгие-Афипской вспыхнули разноцветные огни. Из далекой станицы Северской, через которую шло движение к фронту и где стояла дивизия врага, отвечали такими же огнями. В первые минуты партизаны даже растерялись, не могли разобрать, что говорили фашисты световыми сигналами.
«Ко мне подбежал взволнованный Евгений и, сбиваясь с официального тона, который у нас был принят в отряде, спросил: «Папа, что-то случилось у гитлеровцев. Что же будем делать?», — вспоминал Петр Карпович. —
Мне это было тоже неизвестно, но ничто не должно было срывать задания».
Евгений с помощником минировали железнодорожное полотно. Шоссе, которое шло параллельно железной дороге, минировали Гена и командир первого взвода Янукевич. Вскоре Евгений доложил, что «волчий фугас» (так они называли первые
мины), готов.
«Узнав, что Янукевич укладывает последние две мины в профиле, я приказал снять наши дозоры и вместе с ядром прикрытия отвести дальше в степь, — писал Игнатов-старший. — Со мной оставалось несколько минеров. Еще немного — мы кончили бы свою работу и ушли в горы. Но вдруг услыхали шум».
С огромной скоростью и ревом под уклон шел тяжелый поезд. Обстановка осложнилась. Поезд мог пройти над миной —
целым: ведь шпилька предохранителя не была вынута. Партизаны поняли, что приказ не будет выполнен. Евгений и Гена бросились к Янукевичу, который маскировал последние мины на профиле, выхватили мины из земли и кинулись навстречу броневикам. Один заложил мину в правую, другой — в левую колею и стремглав метнулись к месту минирования, куда уже подошел поезд. Сорвав с поясов противотанковые гранаты, партизаны, закладывали в них взрыватели. Братья решили правильно: детонацией взрывов больших гранат взорвать мину.
«Я бросился к сыновьям, — вспоминает эти страшные минуты Петр Карпович. — Если они промахнутся, надо было взорвать противотанковую гранату. Но я не добежал. Раздался один взрыв, второй... и, наконец, третий — колоссальный взрыв фугаса. Когда я, сброшенный взрывной волной, поднялся с земли, то первое, что увидел, был взорванный броневик. Около него взлетел на воздух и второй. Вместе с минерами я кинулся туда, где находился поезд. Паровоз завалился, вагоны, кромсая друг друга, мигом образовали четырехъярусную пирамиду. Все это произошло в секунды. Обломки поезда горели.
В автомашинах рвались снаряды. Удача далась нам дорогой ценой...»
На 22-м километре по шоссе от Краснодара на Новороссийск стоит скромный памятник с двумя фотографиями и рельефной звездой Героя. А в Краснодаре на братском кладбище в окружении зелени и цветов есть обелиск из черного гранита. По обе стороны на постаментах бронзовые бюсты Героев.
Есть в краевой столице и школа, связанная с именем Героев. Младший брат, Геня, закончил нынешнюю восьмую школу. В одном из последних номеров наш еженедельник вспоминал о ней. Увы, не по радостному поводу. Старейшее в кубанской столице учебное заведение не открылось после летних каникул. Прокурорская проверка показала, что отсутствие ремонта не просто влияет на эстетическое восприятие, но и может угрожать безопасности детей.
Как рассказали родители учащихся школы, было обещано, что в родные стены ребята смогут вернуться 1 октября. Однако на сегодняшний день этого так и не произошло. Так стоит ли вообще держать детей в сравнительно небольшом и старом здании? С каждым годом наполняемость классов растет, а пристраивать к школе дополнительные здания просто негде: со всех сторон учреждение зажато различными ведомствами. И почему бы не сделать в старейшей школе города, например, музей? Посвятить его братьям-героям и вообще партизанскому движению на Кубани. Сегодня, в эти страшные дни, воспитание уважения к своей истории и патриотизма в детях, важно как никогда. Ведь завтра может быть уже поздно.
